Большой стиль Людмилы Максаковой

Она сыграла на сцене Анну Каренину, Коринкину в пьесе «Без вины виноватые», пушкинскую старуху в «Пиковой даме», в кино из последнего — барыню в экранной версии тургеневской «Муму», снятой Юрием Грымовым. Чеховских героинь ей на родной Вахтанговской сцене играть не довелось, по крайней мере, в обозримом прошлом. Но была киноверсия повести «Дуэль». Фильм назывался «Плохой хороший человек». Максакова играла Надежду Федоровну в замечательной компании с О. Далем, В. Высоцким, А. Папановым. И была, без преувеличения, ее центром. Растолковывать зрителям степени обаяния и таланта этой уникальной актрисы — пустое занятие. Кто ее один раз увидел, уже не забудет. Разложить этот феномен на составляющие — непременно заблудишься и запутаешься. Как и большинство вахтанговцев, Людмила Максакова прожила на сцене свою «Принцессу Турандот», в звездное для пьесы время и в звездной команде. Турандот играла Юлия Борисова, а Максакова — Адельму. Но загадки, которые эта актриса загадывает режиссерам, едва ли не труднее тех, что коварная принцесса предлагала принцу Калафу. Беда, однако, в том, что режиссеры по большинству не стремятся их отгадывать. Неужто это занятие так же опасно, как в пьесе Карло Гоцци? Когда думаешь о чеховской драматургии, будто написанной для самых хороших актеров, представляешь Максакову и Раневской, и Шарлоттой одновременно. Раневской она сообщила бы «породу» и иронию. Шарлотте… Да она такую бы сыграла трагическую клоунессу, о какой можно только мечтать. Вот и мечтаю. Вижу ее неподражаемой Гурмыжской в «Лесе» (правда, желательно, чтобы вслед за «Без вины виноватыми» и за эту неслабую пьесу Островского взялся режиссер Петр Фоменко). Буйная фантазия уводит далеко. Роберт Стуруа мог бы поставить на нее шекспировского «Макбета». Кто-нибудь подумал бы на досуге о «Театре» Сомерсета Моэма с его главной героиней Джулией Ламберт? Или о текстах Фицджеральда Скотта? Или о Достоевском, Теннесси Уильямсе, Аристофане, Софокле?.. Право слово, у Театра им. Вахтангова слишком уж «щедрая душа», если такая актриса занята сегодня всего лишь в четырех спектаклях, в то время как на полках пылится столько замечательных книг. 
Максакова очень красива — важное для актрисы обстоятельство. Но, думаю, гораздо привлекательнее ее хулиганская готовность быть на сцене некрасивой, смешной, эксцентричной. Это — знак большой актрисы, это — параметры незаурядной личности, умной, смелой, безоглядной.
Там, где от актрисы требовалось красиво страдать (по преимуществу в кино), ее острая театральность откладывалась до подходящего случая. Страдающие героини Максаковой, будь то современная Надя из громкого фильма 70-х годов «Неподсуден» или классическая Надежда Федоровна («Плохой хороший человек»), были безукоризненно убедительны. Но и тогда при более внимательном взгляде казалось, что это амплуа — лишь один, да и не самый выигрышный вариант проявления ее уникального артистизма.
Азарт, озорство, мощное лицедейское начало — для меня лично более дороги именно эти ее свойства. Бывают актеры красивые, грамотные, психологически достоверные. Бывают — странные, в которых самой природой заложены драгоценные для искусства необычности: в голосе, в облике, в пластике, в характере. Максакова, на мой взгляд, являет собой взрывчатую смесь того и другого. К безупречному канону добавлено восхитительно неправильное «чуть-чуть». Из такой суммы рождаются праздники. Такие материи безошибочно чувствует режиссер Петр Фоменко, именно поэтому Максакова играет у него в «Пиковой даме» роковую старуху: прелестную и одновременно отталкивающую, скорее, смешную, чем зловещую. Если вынести за скобки художественные достоинства грымовской картины «Му-му», то уж барыню — Максакову, с ее неотразимым обаянием стервы, никак забыть невозможно.
Дочь прославленной певицы, эта актриса замечательно поет. Чуть хрипловатым контральто она исполняет в «Пиковой даме» знаменитую арию старой графини — это минуты высокой пародии. Лучшие сцены спектакля «Чудо Святого Антония» — ее дуэты со святым — А. Завьяловым. Она там еще и отменно танцует, и с неподражаемой угловатой грацией отжимает половую тряпку и протирает вахтанговские подмостки. Актриса острой формы. Вахтанговской школы. Все определения точны. И вместе с тем весьма расплывчаты. Если и сохранилась по сей день эта «школа», то она не в умении просто петь и двигаться. А в редком свойстве быть при этом психологически достоверной. Максакова могла бы играть не только шекспировскую леди Макбет, но и лесковскую, ту, которая живет в Мценском уезде. При всем своем изысканном «западном» шарме она — глубоко русская актриса, умеющая передать и душевные бездны, и нескладную маету нашей жизни, способная и «коня на скаку остановить», и на рельсы лечь.
Последнее время ее часто приглашают в составы жюри престижных театральных премий. В сезоне 1998/99 года она работала на «Золотой маске». Только что решала, кому вручить премию им. К. С. Станиславского. Лицо и имя Максаковой делают имидж любому высокому собранию, журналисты на каждой церемонии расхватывают ее на интервью, что неудивительно: ее комментарии, к счастью, столь же привлекательны, сколь и ее внешность. Но представительство Максаковой в любом жюри — менее всего роль «свадебной генеральши» (эх, каких чудесных генеральш из отечественной классики могла бы она сыграть!). Максакова — редкостно добросовестный и вдумчивый зритель. Она, представьте, часто ходит на премьеры в другие театры и смотрит на своих коллег.
 — Людмила Васильевна, зачем вы это делаете?
 — Люблю. Понимаешь, люблю я театр. Не буду смотреть на других, стану заскорузлой. Что может быть хуже?
На «Черного монаха» в МТЮЗ она пришла еще и для того, чтобы посмотреть на своего вахтанговского коллегу С. Маковецкого. Во время поклонов бросила ему огромный букет роз. «Премьер» Маковецкий поймал цветы, проследил в зале их траекторию и обрадовался, как ребенок. А на «Город миллионеров» в Ленком зачем пришла? А на другие, сколько-нибудь значимые премьеры зачем тратит свое «эксклюзивное» время? По душевной необходимости. Актерская профессия требует у нее собственных зрительских впечатлений. Опасность нагрузить собственное «я» лишними знаниями ей не грозит. Это «я» слишком сильно и свободно. У Пастернака в «Докторе Живаго» есть замечательная фраза: «У него было дворянское чувство равенства со всем живущим». Очень подходит к Максаковой, к ее широте и непредвзятости, к редкой по нынешним временам профессиональной коллегиальности и цельности мироощущения. Людмила Васильевна — большого стиля женщина. В недобрый час, не приведи Господь, попасться ей на язык. Услышанное будет столь же убийственно, сколь и артистично, как, вероятно, все, что она делает.
 — Снимаюсь у Аллы Суриковой в 10-й серии картины «Игры в балду».
 — Кого играете?
 — Жуткую аферистку.
 — Говорят, Грымов снимает вас в своем новом фильме?
 — Он пока держит это в тайне. Скажу только, что у меня современная роль, а партнер — Будрайтис. 
 — Что в театре?
 — В театре у Арцибашева репетирую интересную роль в пьесе Стива Далагера «Сон».
 — А что в родном, Вахтанговском?
 — В Вахтанговском — тишина.
В этом коротком, состоявшемся на бегу разговоре мы обошлись без комментариев. И теперь, когда у актрисы юбилей, оставлю комментарий за скобками. Лучше похвалю режиссера Сергея Арцибашева за находчивость. А также Аллу Сурикову и Юрия Грымова. Благодаря им можно мечтать небеспочвенно и ждать новых встреч с любимой актрисой.