Русская итальянка

Моника Санторо приехала в Россию десять лет назад. Приехала на полгода и оставаться в новой для себя стране совершенно не собиралась. Но она осталась. Вряд ли кто-то в ее родном университете города Урбино слышал о питерских коммуналках и промзонах Свердловска. Кое с чем Монике Санторо пришлось встретиться самостоятельно, что-то узнать, работая в театре «Мастерская Петра Фоменко», где она быстро превратилась во всеобщую любимицу. На ее первый спектакль — «Рыжий» — билеты в продажу даже не поступают, а запись происходит на полтора года вперед. Об одном спектакле и целой жизни в России актриса рассказала корреспонденту vtbrussia.ru.

 — Сегодня сотый показ спектакля «Рыжий», не устали еще от него?

 — Пока нет, держимся! Постоянно репетируем, придумываем что-то новое — это необходимо. Хотя в какой-то момент было сложнее и казалось, что пропало вдохновение. Но если сосредоточиться на стихах и потом друг на друге — все получится.

 — Кстати, об изменениях: говорят, в «Фоменко» принято работать над спектаклями постоянно. Менялся ли этот спектакль?

 — Конечно! Какой ты есть сегодня, таким и будет исполнение. Для меня может измениться какая-то определенная тема, и я стану иначе играть. Один раз акцент на теме любви, в другой раз — на чем-то еще. Иногда договариваемся, переделываем какие-то переходы между сценами и их суть.

 — А от кого это исходит?

 — От нас всех. А потом обсуждаем с Юрием Буториным — режиссером.

 — А Каменькович, руководитель постановки, еще участвует или контроль уже прошел?

 — Иногда приходит. Но сейчас больше сами.

 — То, что происходит в спектакле — уже даже не вчерашний, а позавчерашний день. Большинство актеров застали это время маленькими детьми, но все-таки могут его помнить. Но вам-то каково? Где итальянский городок, а где менты, гопники и рабочие кварталы?

 — Не знаю. Я просто шла за своими коллегами, друзьями, партнерами. Как бы их назвать? Моими близкими людьми! Это был первый спектакль нашей стажерской группы. Мы что-то придумывали, предлагали. А Петр Наумович настраивал не бояться ошибок. Сама атмосфера, нахождение в этой среде помогали всем. Наверное, многое здесь глубоко, не доходит. Могу только сравнивать с тем, что прожила. Но стихи Бориса Рыжего, их музыкальность, даже сама судьба автора меня тронули очень сильно. Если не понимаю глубоко, могу предложить свое видение. И потом весь этот период в людях еще жив. Он чувствуется и болит. 

 — Легко понять, как работают над классикой — читают текст, изучают критику, различные постановки. Но здесь совсем другая история — есть стихи и сама среда жизни промышленного города.

 — Сначала были этюды. Кто как чувствует стихи и музыку. Потом всё собирали вместе. Нужна была какая-то объединяющая история. Так возникла тема поезда с остановками. Потом была читка, и каждый предложил те стихи, над которыми хотел работать. Слушали музыку, предлагали свою. Каждый принес какие-то мелочи. Весь театр! Люди вокруг постоянно рассказывали нам что-то. Было и сложно, и просто. Сложно потому что все существует, да и просто по той же причине. А какие-то универсальные вещи — чувствуешь.

 — Давно замечено, что в России, когда правда — получается чернуха. Очень редко бывает наоборот. А здесь с одной стороны веришь, а с другой — нет мрачности. Как так вышло?

 — Борис Рыжий — светлый поэт, который очень любил людей и жизнь. Мы старались сохранить иронию, свет. Не ставили документальный спектакль. Я больше поняла и узнала Россию. Конечно, страшно за то, что люди пережили такие тяжелые моменты. Как могли жить эти женщины?! Именно потому что мне страшно — так больно. Хорошо, что мы смогли об этом говорить через его стихи.

 — Во время гастролей в Екатеринбурге вы виделись с семьей Бориса Рыжего. Как прошла эта встреча?

 — Замечательно! И очень просто. Познакомились мы еще раньше, когда они сами приезжали в Москву. А потом уже мы отправились в Екатеринбург. Было ощущение, что мы любили и любим одного человека. Как будто через его стихи лучше поняли друг друга. И наша искренность в отношении объединила. Мы сидели с ними, и я думала: «Как же не хватает Рыжего!». Очень хотелось, чтобы он мог что-то рассказать. Все рядом: вот его жена, вот друзья, — а его нет. Хотелось посидеть, поговорить, выпить. Но сами спектакли были очень ответственными! Представляете, первые гастроли, мы едем в город поэта и играем отдельный спектакль перед его близкими.

 — Кто это вас так заслал?

 — Не знаю. Механизм — это к дирекции! Но было очень страшно. Мы стояли за кулисами и все тряслись от волнения. Тем более что мало народу и кажется, что мы все очень близки. Как будто какой-то опыт пережили вместе со зрителями. Вроде не знаешь, для кого играешь, но чувствуешь, что болит одно и то же. На этом спектакле всегда особая атмосфера.

 — У вас же в Питере был опыт жизни в коммунальной квартире, что-то похожее на среду в «Рыжем» значит, испытали?

 — Коммуналка была потрясающая! В центре Петербурга около музея Достоевского. От этого и вибрации там особые. Вначале нас было пять женщин — порядочно и прилично. Там я жила полтора года. Все было хорошо до тех пор, пока там не появился какой-то страшный мужчина, нарушивший сложившуюся атмосферу. Но мы - женщины — держались.

Потом хозяин моей комнаты решил в нее вселиться сам, и я переехала к его родителям. С ними мы до сих пор дружим — это очень близкие мне люди.

 — Что вас вообще заставило приехать в Россию?

 — Мне было любопытно. Изучала русский язык в университете.

 — Так с чего же все началось?

 — Началось с того, что я хотела изучать испанский и английский. Но по испанскому мне не понравился педагог. Хотелось чего-то сложного. Я ходила по городу и выбирала между чешским, русским, японским и датским языками.

 — А что-то о России знали?

 — Что-то читала… Но, вообще — не знала ничего. На первом занятии писали азбуку. На второе занятие из 35 человек пришли уже семь. Мы до сих пор дружим. Во время учебы я увлеклась театром и даже начала играть в спектаклях. Диплом решила готовить о русской театральной школе, получила стипендию и отправилась на полгода в Петербург. Каждый вечер после занятий я отправлялась в театр. Совершенно ничего не понимала! Потом узнала, где находится Академия театрального искусства и пошла туда. Кое-как мне удалось объяснить охранникам, что пишу работу и хочу посещать занятия по мастерству. В итоге мне сделали программу, и я поняла, как там учатся. Разобраться было очень сложно — одно дело изучать язык, другое — попасть в среду.

 — И вот так задержались на десять лет?

 —Нет. Я вернулась в Италию, окончила университет и пошла работать. Делала переводы, была школьной учительницей английского. В какой-то момент нужно было зарабатывать, и я устроилась официанткой. А потом поняла, что раз театр так нравится, нужно попробовать еще раз, и решила поехать на год в ту самую Академию театрального искусства в Санкт-Петербург. Мама и папа немного не поняли, с чего я вдруг собралась в Россию. Но я им сказала, что лишний год практики языка уж точно не помешает. Прошел первый курс, второй. А потом родители сказали, что второе высшее образование совсем не плохо. В Петербурге все сложилось хорошо. Так совпало, что в конце учебы Петр Наумович набирал группу стажеров, и я решила попробовать.

 — А это вы узнали о наборе или он сам вас пригласил?

 — Я узнала. Вообще, про Москву я даже и не думала никогда — поехать сюда, чтобы начать все с начала как-то было странно. Думала, сложится что-то — останусь, нет — вернусь в Италию. Но когда стало ясно, что набор именно здесь, решила проверить смогу ли это сделать. Когда наступил третий тур, мои родители в Италии поняли, что дело зашло слишком далеко. А я тем временем поняла — если, что должно случиться, то так тому и быть.

 — И как вам в Москве?

 — Первые два года было очень тяжело. Сейчас чуть поспокойнее. Было очень мало времени, чтобы понять, где нахожусь. Потому что все время проводила в театре. Сейчас я немного узнала Москву. Стала легче принимать и огромные улицы, и толпу в метро. Раньше каждый раз дорога до работы становилась какой-то борьбой. Теперь есть театр, где я чувствую себя защищенной. И есть круг людей, с которыми я общаюсь.

 — Кстати, опыт работы в школе помог в театре? В какую программку не заглянешь — везде «Моника Санторо занималась итальянским», «Моника Санторо ставила музыкальные номера»

 — Мама говорила: «Все пригодится, не бросай ничего!». Благодаря ей я окончила университет, хотя уже вовсю увлекалась театром. С детства меня учили приспосабливаться к новым людям, новым ситуациям. Можно придумать себя заново. Я рада, что здесь все пригодилось. Даже те три звука, которые могу извлечь на трубе.

 — А где сейчас труба?

 — Труба готовится к спектаклю.

 — Юлия Михеева (театральный художник-прим. ред) рассказывала, что у вас был какой-то совместный концерт. Вы давно занимаетесь музыкой?


 — Мой папа — трубач. У нас в городе был городской ансамбль, где я играла с детства на флейте. А с Юлей мы, действительно, выступали недавно. У нее есть своя группа, и мы разучили неаполитанскую песню.

 — Планируете оставаться в России?

 — Я не загадываю! Перестала планировать надолго и иду маленькими шагами к маленьким целям.