«Чтоб жить и чувствовать, нужен путь…»

Анатолий Анциферов, наверное, один из самых полифоничных «фоменковских» артистов: гротескность его Стёпы Лиходеева соседствует с вольной романтикой разбойника Агостена, эпичность маркиза Ла Романа с феерией черепахи Квази. И вдруг – бакенщик Егор… – то предельно простой, то пронзительно нежный, то надрывно щемящий, когда некуда деваться от вселенского ангельского дара внутри… Так и в нашей беседе: любая фраза с улыбкой, почти в каждом ответе шутка, и тотчас, как выстрел, – мысль неожиданная, точная, глубокая.
В результате в разговоре нашлось место всему: долгожданной премьере «Чайки», размышлениям о жизненном пути и даже австралийским злохвостам…

- В «Чайке» Кирилла Пирогова Вы играете, наверное, самого трогательного персонажа. Что для Вас важнее всего в Семёне Медведенко?
Анатолий Анциферов: Любовь и преданность.
Он идёт к своей мечте, принимает Машу такой, какая она есть. Ему дорого, что она рядом с ним, она существует, что судьба подарила ему шанс её обрести, пусть даже таким сложным путём – через нелюбовь. Он предан ей, как собака; и я думаю, что он может сделать её жизнь счастливой. Потому что если бы его не было – человека, который может посочувствовать, пожалеть, если бы не было их ребёнка, ей было бы тяжелее.
В четвертом действии она даже говорит о Медведенко: «Мой учитель». Значит, сформировалось уже какое-то другое отношение, чем было в начале.
Да, возможно, она в чём-то изначально мстила себе, выходя за него. Возможно, думала: «Жизнь покалечу!», но в последствии оказывается, что, может быть, им она спаслась.

- Мне показалось, что Ваш герой по тональности несколько отличается от Чеховского…
Анатолий Анциферов: Кирилл Альфредович очень чётко провёл линию Медведенко: что это за человек, кого любит, куда шёл, чем закончил. Когда я начинал играть эту роль, я тоже двигался в сторону забитого жизнью человека, но Кирилл Альфредович сказал: «Толь, ну ты что! У тебя что ли денег много? (смеётся) Разве из-за этого ты становишься жалким или забитым? Нет, ты продолжаешь любить». У Медведенко есть какие-то свои мысли – даже по поводу театра Треплева. Он встречается с этими людьми, как-то пытается понравиться Маше. И если его зовут и приглашают к себе, значит, он им чем-то интересен. Он не какая-то «заноза», он свой человек. Вообще они все какие-то свои люди… Друг без друга не могут, друг от друга страдают.

 — Если бы у Вас была возможность самому себе выбрать роль в «Чайке», кого бы Вы хотели сыграть?
Анатолий Анциферов: Мне очень нравится моя роль. И вряд ли я променял бы её на какую-то другую: в ней есть, куда расти. Но если теоретически представить, кого бы мне ещё хотелось сыграть, это, наверное, был бы Треплев. Кирилл Альфредович постоянно употребляет термин «без кожи»… Обугленный он, нервозный. Потому что неравнодушен к жизни. У нас в театре много таких людей, и я их постоянно вижу. Сам я пофигист, но есть такие люди, которые действительно переживают из-за того, что происходит в мире, стране, из-за того, что плохой театр, плохое кино… Было бы интересно взять и примерить на себя их ношу. Но вряд ли я бы осилил эту роль, говоря справедливо. Мне очень нравится, как Треплева делает Рифат Аляутдинов, и я чувствую, что он будет и дальше развиваться в нём – и сделает его ещё прекраснее.

- Есть ли в пьесе персонаж, чью судьбу Вы хотели бы изменить?
Анатолий Анциферов: Не стал бы я менять ничью судьбу – у каждого свой путь. Буддисты называют это кармой, православные – промыслом Божиим. .. В любом случае, это какой-то наш выбор, путь, по которому мы идём. И у каждого свой крест. Каким бы ни был путь, он прекрасен, и человек должен им пройти.

- Насколько странно для Вас было почувствовать себя чеховским персонажем?
Анатолий Анциферов: Я не могу сказать, что это мой автор, но я его люблю и мне интересно работать над ролью. Чехов очень про нас: русских людей, которые делают нерациональные поступки, зачастую думают не головой, а сердцем… Поэтому для меня почувствовать себя чеховским персонажем вполне ожидаемо, так как я делаю много глупостей (смеётся).

- Если брать две последние премьеры с Вашим участием, кто Вы больше: Стёпа Лиходеев или Семён Медведенко?
Анатолий Анциферов: Я думаю, это равноценно. Надеюсь, что они живут во мне в гармонии, равно как и Егор, и черепаха Квази (смеётся). В меньшей степени я нахожу в себе общее с персонажами «Мамаши Кураж», но к Брехту вообще очень тяжело подходить с человеческой точки зрения. 
Конечно, у Фёдора Малышева в «Мастере и Маргарите» больше формы; Медведенко же понятнее – там есть развитие действия, есть кого любить, кому позавидовать, где обидеться и т.д. А здесь… В идеале это должен быть клоунский номер. Человек в угаре, он не знает, что происходит, поэтому искать психологизм в Лиходееве… (смеётся). Там чудная форма, которую очень нравится играть. Но Стёпа Лиходеев, конечно, во мне живёт и я его прекрасно понимаю (смеётся).

- Вы играете в «Алисе в Зазеркалье» Ивана Поповски. Каково это для Вас – играть спектакль для детей?
Анатолий Анциферов: Мне кажется, главное здесь – азарт. Если в тебе есть азарт, то тогда и дети смотрят с азартом, если в тебе его нет, нет его и в детях. Все говорят: «Детей не обманешь!» Да ерунда это полная! (смеётся) Они пришли – они уже готовы верить – это же дети! Какое там не обманешь! Просто если человек выходит и ему самому на сцене скучно, тогда и ребёнку будет скучно.
В Вахтанговском театре я как-то играл злого волшебника. Выхожу на сцену: «А-а, я сейчас убью кота!» Из зала вопль: «Я тебя не-на-ви-жу!» (смеётся) Это было комплиментом. Единственная проблема детских спектаклей в том, что это всегда физически и эмоционально очень энергозатратно: надо петь, плясать, делать что-то ещё. Ну и ещё то, что они иногда бывают с утра (смеётся).
Но вообще я люблю играть детские спектакли. Там можно покуролесить, в них очень расплывчато такое понятие, как «переиграл». Вот недавно в черепахе Квази я, по-моему, выдал всю свою палитру… (смеётся)

- Какого детского персонажа Вы могли бы сыграть наиболее органично?
Анатолий Анциферов: Есть такая австралийская детская книжка про существ, которые жили на свалке – «Ляпики и злохвосты». Злохвосты были злые, потому что злохвосты (смеётся) и вечно недовольные. Им нравилось накапливать разные блестяшки, они были жуткие лентяи. На этой же свалке жили ляпики, которые любили купаться, веселиться… в общем, были такие активные существа (смеётся). И вот у злохвостов, которые на протяжении всей книжки пытаются поработить этих ляпиков, был король Злохвост. Его мне было бы очень интересно сыграть (смеётся).

- Главное чувство, с которым Вы выходите на сцену?
Анатолий Анциферов: Я люблю играть. Если бы кто-то в детстве мне сказал, что я всю жизнь буду играть… (смеётся) Азарт игры – это, наверное, самое важное и самое дорогое.

- Как Вы думаете, Ваш бакенщик Егор в спектакле «Проклятый Север» – это человек, для которого возможно будущее?
Анатолий Анциферов: Сложный вопрос… Егор – это такая вселенная… Если брать с точки зрения меркантильной – нет. С другой стороны: этот проклятый север – эта природа, люди, история. .. – он настолько в нем, что будущее Егора – здесь и сейчас. Это не человек, который строит карьеру, хочет добиться чего-то подобного… Знает ли он, что он замечательно поёт? Да. Собирается ли он стать известным и признанным? Нет. Хочет ли он этого? Да, наверное, хочет, но ту цену, которую придётся за это заплатить, он платить не готов.
Я могу ответить: «Нет, Егор человек без будущего». Но это же не Гарри Геллер и не Треплев, это совсем другое. Его будущее в Алёнке, в этих песнях, в этих людях… Всё это его будущее, настоящее и прошлое.

- Когда в спектакле «Испанцы в Дании» Вы произносите со сцены речь маркиза Ла Романа к испанским офицерам, зал охватывает такой патриотический подъем… Вы готовитесь к этой речи как-то по-особенному?
Анатолий Анциферов: Так как Кирилл Альфредович очень подробно работает с текстом, конечно, мы долго сидели с этим монологом. Я его мучил, Кирилл Альфредович приводил множество исторических примеров… Насчет настраиваться — не знаю. К концу спектакля ты уже так разгорячён, что к этому моменту уже достаточно много накапливаешь. И, наверное, сам процесс игры – это и есть подготовка к нему.

- Кому из Ваших героев Вы больше всего сострадаете?
Анатолий Анциферов: Егору.

- Какая роль принесла Вам наибольшее артистическое счастье?
Анатолий Анциферов: Черепаха Квази – настоящее артистическое счастье! (смеётся)

- Готовы ли Вы допускать других людей в работу над своей ролью?
Анатолий Анциферов: Я стараюсь всегда слушать людей, которые вокруг меня, и я, наверное, ни одной своей роли не сделал полностью сам.
С Медведенко мне очень помогали Кирилл Альфредович Пирогов и Галина Борисовна Тюнина. Над Лиходеевым очень много работала и продолжает работать Полина Агуреева: мы встречаемся почти перед каждым спектаклем и что-то правим. С Егором помогала Полина Айрапетова, какие-то идеи подкидывал Кирилл Альфредович, что-то подсказывал мой хороший друг Павел Яковлев. Если брать ту же черепаху Квази, мне много времени уделял, чтобы плавно ввести меня в спектакль, игравший её до меня Юрий Буторин. С Агостеном до сих пор много подсказывают и советуют Миша Крылов и Игорь Войнаровский. 

- Для кого из великих людей и какой спектакль Вы хотели бы сыграть?
Анатолий Анциферов: Для Олега Янковского и для Петра Наумовича Фоменко. И мне было бы очень интересно, например, куда Пётр Наумович направил бы «Проклятый Север», «Чайку» и «Испанцев в Дании».

- С кем из «фоменок» Вам больше всего хотелось бы сыграть на одной сцене?
Анатолий Анциферов: Со всеми. Они все прекрасны, и я надеюсь, что еще поиграю со всеми.

Источник: «Сноб»