Сделано с любовью

Спектакль, поставленный актером Евгением Цыгановым, создан к 90-летию режиссера Петра Фоменко и впервые показан на Большой сцене Мастерской в день его рождения – 13 июля. Премьера для широкого зрителя состоялась 30 июля.

Замечательна сама по себе идея воплощения на сцене нереализованных планов Мастера на основе видео и аудоизаписей его репетиций. Совместные с актерами читки пьесы А. С. Пушкина «Борис Годунов» Фоменко проводил зимой 2010/11 годов, затем постановка была отложена на год. Режиссер не успел. Его не стало в 2012-ом. Архивные видеозаписи приобрели особую ценность и позволили сделать совершенно удивительный спектакль, главным героем которого стал сам Мастер – Петр Наумович Фоменко.

«Бориса Годунова» на наших драматических сценах встретишь не часто. Ответов на вопрос «почему?» может быть множество. Скорее всего, сложная и масштабная историческая трагедия просто не представляется в наше время востребованной, а главное, продаваемой. Если только не взглянуть на нее с усмешкой.

Александр Сергеевич Пушкин однажды заметил, что в трагедии необходимо «смешение комического и трагического» и пронизал многие массовые сцены своей драмы насмешкой, сарказмом и юмором. С высоты нашего века провидческая пушкинская гениальность вызывает не только восхищение, но и грустную улыбку: ну сколь долго будем мы наступать на те же грабли? На странную «сансару» российской жизни, в которой все события возвращаются по привычному кругу, не научая ничему, обращает внимание и мэтр Фоменко. Именно он произносит заглавные слова спектакля: «Комедия о трагедии» в 2011 году. Еще до 2014 и задолго до наших дней. Извечная, смешная и грустная комедия о трагедии в стране, где можно выжить только, если относиться к ее состоянию с юмором. И непременно с любовью к ней самой. К новой постановке тоже нужно отнестись с улыбкой, как это делает ее автор Евгений Цыганов. В замысле и его осуществлении, во всем неярком, словно сошедшем с пожелтевших древних страниц летописи обличье спектакля, явственно проступают все та же добрая усмешка, бескрайнее уважение и любовь к своему театральному дому, его вдохновителю, к коллегам и зрителям. Работа абсолютно лишена самонадеянности, попытки объявить себя режиссером, тем более – замахнувшимся на «Бориса Годунова». Каждым штрихом, любой мизансценой и, сыгранной актрисой Стефани Елизаветой Бурмаковой Ремаркой, постановщик указывает в сторону от себя: это не я, не обо мне и не мое – все это только он – Петр Наумович Фоменко.

И все же спрятать личность самого Евгения Цыганова начинающему режиссеру не удается. Как не удается зрителю отделаться от приятного удивления, что известный актер с хулиганской харизмой и отсутствующим взглядом пофигиста, который «в свете» обычно всем своим видом показывает, как далек он от доблестей, от подвигов, от славы, производит на свет натуральный и качественный театральный продукт. Уверенно, профессионально, с огромной дозой своего фирменного озорства и глубоким пиететом перед тем, кого он выводит на первый план повествования. Конечно, не перед Борисом. Перед Петром.

Петр Наумович Фоменко руководит действием. Как постановщик, сидящий в зале и «дирижирующий» репетиционной работой актеров, и как собеседник, читающий пьесу, заполняющий ее своим видением и ремарками – меткими, ехидными, восторженными, ироничными. В целом, гениальными.

Человек на экране рассуждает об истории, эпохах, о пушкинском слоге, о веками нескончаемой грязной борьбе в «мышином царстве» власти, о ее галактической отдаленности от жизни народа, у которого своя отдельная жизнь, о фашизме, одиночестве, об отечестве, в коем все трагически повторяется. В разговор о пушкинской пьесе вплетаются истории из собственной жизни. Напеваются Галич и Ким. Острота высказываний («Пока не сажают, можно говорить!») сглаживается остротой юмора. Витает атмосфера знаменитых «кухонных» посиделок с гитарой, магнитофоном, подцензурной литературой. Фоменко – истинное дитя 60-х. Тот самый «шестидесятник» как культурное явление: с диссидентством в крови, широкими горизонтами на фоне закрытого «занавеса», интеллектом безграничного спектра, с верой в людей. Для него «Борис Годунов» – «не преданье старины глубокой», а современное состояние общества.

Это понимание темы и шуточно-вдумчивый настрой пояснений Петра Наумовича предстояло перенести на сцену. Евгений Цыганов находит ход забавный и идеальный для подобной ситуации, предлагая актерам следовать указаниям Мастера буквально и напрямую. Получается по-настоящему смешно. Зритель попадает в границы между двух параллельных – одна из них является репетицией, где руководящий режиссерский «голос из зала» просит актеров «не ставить точку», вторая – готовый спектакль, разворачивающийся на сцене.

В спектакле все серьезно и несерьезно. Лаконичная декорация (сценография Марии Мелешко) невероятно функциональна. Сбитая будто бы из деревянных поддонов-паллет, она служит и полом, и стенами, и окнами, роднит сознание, как с бревенчатой Москвой XVI века, так и с сегодняшней, где на задворках любого лабаза так уютно распить что-нибудь в конце рабочего дня, сидя на таком поддоне.

Все правители – цари, генсеки, президенты любят портреты. Одинаковые, как лица членов политбюро в длинном ряду фотографий, изображения царей-батюшек забавно оживают в окошках-откидушках, через которые переговариваются и простые горожане – средневековые москвичи и иноземцы. Превосходный вокал, музыкальный подбор, костюмы, хореография – ничто не выпадает из стиля эпохи и сценической условности. Это о серьезном и обстоятельном.

Актеры на сцене играют с очевидным желанием передать все точные характеристики образов, которые озвучивает в своих комментариях Петр Наумович. Он пошутил с традиционной долей правды, что на каждую роль у него намечено по 20 артистов. Евгений Цыганов дает всем исполнителям шанс сыграть несколько ролей, словно предлагая зрителям самостоятельно решить, какая из них подходит артисту больше. В объединении персонажей «под эгидой» одного актера прослеживается некоторая концептуальность и эмоциональный разброс. Карэн Бадалов играет яростного, мятущегося царя Бориса, интересанта патера и пушкинского любимца, тихого отца Пимена. Роли царедворцев-воевод Шуйского и Мнишека достались Игорю Войнаровскому. Юродивого и пиита (что для народа зачастую одно и то же) играет Николай Орловский. Ольга Бодрова – гордая полячка Марина Мнишек, мечтающая о троне, она же – робкий царевич Феодор, у которого трон есть, но счастья то нет ни у кого из них. 

Владислав Ташбулатов играет Самозванца-Отрепьева. «Очаровательность паскудства! Многогранная личность!» – говорит о персонаже Фоменко. Неплавный переход Григория от скромного монастырского отрока к бунтовщику-авантюристу определяется природным характером и даром лидерства героя. Порывистый юноша с ангельским взором на глазах зрителей превращается из мальчика в мужа, из святоши в убийцу.

Разыгрывая подсказки Мастера, актеры периодически «выпадают» из драмы, насмешливо поглядывая в зрительный зал. «Узнаете?» – спрашивают они глазами и ухмылкой. Во всей этой истории, приуроченной к юбилею режиссера Петра Фоменко, существует определенная неслучайность поступка актера и режиссера Евгения Цыганова. Броская взаимосвязь пушкинской драмы с действительностью служит посылом для личностного высказывания. Кому-то для этого нужно громко и показательно покинуть страну, а кому-то – остаться в трудный час вместе, там, где ты нужен. По-мужски молчаливо делать то, что должен. Говорить честно и от души. Из сердца и из любви. «Имеющий уши, да услышит».

Источник: Театр To Go