Не шутите с носорогом

Коллективизация идей, против которой, собственно, и бунтовал Эжен Ионеско в пьесе «Носорог» нынешнем московском театральном сезоне — явление весьма актуальное, В смысле репертуарных построений. То или иное любопытно название начинает ставиться массированно, причем порой одноименные премьеры появляются практически одновременно. Примеров тому много, вот и нынешний «Носорог» в Мастерской Петра Фоменко появился вслед за спектаклем Марк Розовского в Театре У Никитских ворот. Ясное дело, что все постановы кардинально разные, но тенденция все равно заслуживает внимания. 
«Носорогом» Мастерская отчасти реабилитировалась за откровенный провал спектакля «Прости нас, Жан-Батист». Хотя каких-либо принципиальных открытий и откровений здесь не случилось. Зато спектакль получился чисто «фоменковским», традиционно стильным, обстоятельным и подробным. Разве что чрезмерно затянутым, что, конечно же сказалось на снижении общей динамики и появлении отдельных эмоциональных пустот. Но режиссер Иван Поповски, видимо, полагал, что не стоит выбрасывать слов из песни драматурга.
Поповски прекрасно знаком и с труппой, и с эстетикой этого своеобразного коллектива. Более того, когда-то и сам принимал участие в ее формировании. Его чудный спектакль «Приключение» по Марине Цветаевой, игравшийся больше десяти лет назад в коридорах ГИТИСа, помнится до сих пор. Вероятно, и актеры уже научились понимать Поповски с полуслова, так что явные постановочно-исполнительские противоречия, столь сегодня распространенные, здесь обнаружить сложно.
Тут другое важнее — диалог режиссера с драматургом, с которым, как уже не раз доводилось наблюдать, вышеупомянутый диалог на отечественных подмостках в принципе не получается. Привыкшим жить в ежедневном абсурде, а уж тем более в абсурде коллективистского сознания, эстетические прелести сего явления понять трудно. Иван Поповски генетически, конечно, не наш человек, но столько лет жизни и работы в России, вероятно, дали возможность что-либо почув-ствовать и этим проникнуться.
История Ионеско-Поповски оказалась весьма любопытной. Абстрактно-обобщенной и одновременно личностной, отстраненной и наполненной живой эмоцией, с актерскими «показами» и элементами переживания. В общем, такой вот двойственной, переменчивой, неровной. Разыгранной в абсолютно условных, подчас «бутафорских» декорациях — с картонными стенами домов, бумажными цветами и кустами в кадках, с чучелом кошки и даже единожды появляющимся «настоящим» носорогом. Последнего, впрочем, можно счесть постановочным излишеством. Хотя натуралистическая сценка превращения Жана (Олег Нирян) в толстокожее парнокопытное по-своему впечатляет. Бедолага Жан сначала темпераментно сдирает с себя кожу, затем смешивает землю из цветочных горшков с водой и после сладострастного принятия грязевой ванны предстает вдруг огромным роскошным носорогом, забредшим сюда из какого-либо заштатного ТЮЗа. Зато непросвещенная публика может воочию убедиться: что же случилось в городе-зоопарке?
А поначалу-то этот маленький городок казался таким провинциально-уютным и безмерно стабильным. Столики на улице, кофе и вино, музыкальный аппарат, танцы, милые обитатели-обыватели, одетые по моде 50-х годов минувшего века. Некий диссонанс в общую идиллическую картинку вносили, правда, так называемые «люди без лиц» толпящиеся у микрофонов справа и периодически озвучивающие носорожий рев и топот. И этот странный диссонанс, кстати, впечатлял куца более загадочно и зловеще, нежели последующее явление «настоящего» чудовища.
Впрочем, представляя публике человеческий паноптикум, режиссер и актеры стараются не забывать о том, что играется произведение все же абсурдистское. Где люди временами смахивают на заводных кукол, двигающихся по чьей-то указке и вещающих странные фразы. Диалоги реально-бытовые и научно-надуманные порой накладываются друг на друга, идут в параллель, теряя по дороге собственно смысл. Хотя в этой пьесе Ионеско на редкость многословен и не всегда озабочен маскировкой указанных смыслов. Бывает, что монологи и диалоги звучат абсолютно всерьез, и тогда от актеров требуется мастерство быстрого и виртуозного перехода из кукольной ипостаси в человеческую.
Как выстоять в этой идейно-зоологической катастрофе? И стоит ли это делать? И считать ли все это в конце концов катастрофой? Милая Дэзи (Наталия Вдовина, позаимствованная из Сатирикона), подруга Беранже (Кирилл Пирогов), коему в основном и предстоит ответить на все эти вопросы, совсем недавно вздрагивавшая от носорожьего рева, вдруг начинает слышать в нем красивое пение, которое так и манит к нему присоединиться. А чуть раньше приятель и коллега Беранже Дюдар (Алексей Колубков) тоже добровольно вливается в звериный стан.
Беранже — Пирогов здесь натура двойственная. Человече самый обычный, отягощенный сознанием собственной никчемности и рядом «вредных привычек» и в то же время существо, не лишенное твердости духа и определенных убеждений. Пирогову — Беранже более других удается приблизиться к тому, чтобы произносить текст «от первого лица». Он не слишком дистанцируется от своего персонажа в отличие от других «представляющих» что, безусловно, сближает кажущийся абсурд с самой настоящей жизнью.
В целом же «Носорог» Ивана Поповски — явное подтверждение давным-давно сформировавшегося и утвердившегося мастерства актеров этого коллектива, помноженного на «дружественную» режиссуру. Явление, впрочем, уже привычное, способное основательно порадовать, но уже не удивлять.