В «Мастерской Петра Фоменко» держат «Египетскую марку»

«Мастерская Петра Фоменко» продолжает проект «Пробы и ошибки», где свои силы проверяет молодое поколение театра. Из таких самостоятельных показов, придуманных Петром Наумовичем лет 10 назад, уже возникли спектакли «Он был титулярный советник», «Как жаль…», «Рыжий».

Идея взять в работу «Египетскую марку» Мандельштама — произведение, трудное даже для чтения, не то что для постановки в театре — тоже принадлежала Петру Фоменко. Решился на этот рискованный шаг стажер «Мастерской», актер Дмитрий Рудков. В программке он и обозначен не режиссером, а «ухватившимся за идею». А руководителем постановки назван нынешний руководитель театра Евгений Каменькович. 

В этом дебютном спектакле чувствуется почерк обоих мастеров. От Каменьковича тут пристрастие к сложной, нарочито несценичной литературе, где авторское слово раскладывается на несколько голосов. От Фоменко — построенная по музыкальному принципу композиция с системой повторяющихся лейтмотивов, обаятельными сценками-шутками и поэтическими вставками.

Повесть Мандельштама пролетарские писатели в свое время заклеймили как «эстетскую в самом дурном смысле», поскольку вместо связного рассказа о революционном Петербурге она предлагала обрывки впечатлений, воспоминаний и размышлений, своего рода поэзию в прозе, где лишь пунктирно намечалась фабула о некоем Парноке, мечтательном неудачнике, у которого портной отбирает за неуплату недавно сшитую визитку.

В тексте мелькают ассоциации с гоголевской «Шинелью», пушкинским «Медным всадником», повестями Достоевского. Неудивительно, что Петербург становится одним из главных героев спектакля: по всей длине сцены расставлены знаковые символы города — Медный всадник и Александрийский маяк, миниатюрная решетка Летнего сада, беседки и мосты. А между ними — бутылки, фужеры, старинные кофемолки, шкатулки и прочие безделушки из лавки старьевщика, имеющие ныне одно призвание: обозначать давно прошедшее время.

Но этот «милый Египет вещей», как называл его Мандельштам, в спектакле вдруг оживает. В рукавах развешанных на стене рубах и пальто из ателье старика-портного появляются руки и начинают наигрывать еврейскую мелодию. Толпа, ведущая на самосуд вора, превращается в мрачную процессию летящих под потолком пиджаков. Потом на их месте возникнет ряд окровавленных рубах — наглядный образ мятежного Петербурга, который «объявил себя Нероном и был так мерзок, словно ел похлебку из раздавленных мух».

Исполнитель главной роли Федор Малышев находит очень точный пластический рисунок для своего героя — «человечка в лакированных туфлях, презираемого швейцарами и женщинами», которого в школе дразнили «овцой», «лакированным копытом» и «египетской маркой»: он бегает, сгибаясь на манер вопросительного знака и звонко топоча мысами туфель. У остальных актеров (все они из числа стажеров) партии выстроены попроще, но у каждого есть свой фирменный жест или знак.

В общем, спектакль демонстрирует, что ученики Петра Фоменко отлично усвоили его уроки и успешно переняли стиль «Мастерской». Но если говорить о «пробах и ошибках», стоит уже попробовать и собственный голос.