Серафима Огарева: «Не люблю, когда скучно!»

Молодая звезда Мастерской Петра Фоменко, модель и актриса кино рассказала «ВД» о своем пути на сцену и последних впечатлениях в театре.

Серафима, помнишь свое первое театральное впечатление?
Я росла в театральной среде. Моя мама — актриса, а папа — режиссер Александр Огарев, ученик Анатолия Васильева. Первое впечатление — это Тольятти, театр «Колесо». Я смотрела на родителей на сцене и гордилась, потому что они там, на возвышении и мои (улыбается) Потом была Москва, спектакли Васильева. Первый, который увидела, назывался «Пушкинский утренник». Он до сих пор идет в Школе драматического искусства. Помню, я не хотела идти, думала про себя «стихи? Пушкин? Скука…». Но пошла. И открыла для себя мир взрослых, которые могут играть как дети, и всем от этого хорошо. Мы тогда жили на Поварской, в коммунальной квартире. Наверное, это было очень сложное время для родителей. А для нас, детей — очень счастливое. Как-то раз отец посадил меня с братом на шкаф, и нам так понравилось на этом шкафу, что мы организовали там свое первое выступление. Развесили по коммуналке объявления, а потом пели какие-то песни. Имели большой успех. Успех мне очень понравился (смеется). С того дня представления стали регулярными. Мы с моей и сейчас близкой подругой Аней Зайковой придумывали кукольные, драматические и танцевальные постановки для соседей. Как же после такого не поступать в театральный?

В школе наверняка, была театральная студия?
Я все время пыталась пойти в какую-нибудь театральную студию, но с моим приходом они закрывались… или что-то другое случалось. Один раз это была студия Андрея Казакова. Артиста Мастерской Фоменко. А вспомнила я именно ее, потому как тогда мне впервые удалось выйти на сцену Театра Фоменко. В Мастерской есть традиция — 30 декабря артисты театра играют сказку для «своих» детей. И однажды мы тоже выступали с каким-то номером.

Дочери отца-режиссера и мамы-актрисы было легко поступить в ГИТИС?
Я поступила с первого раза. Но очень волновалась. Не верила, что смогу. Мне казалось, все вокруг дико талантливые, а я так себе. Но Олег Львович (Кудряшов — прим. Ред.) меня взял на курс, и я очень благодарна ему.

Серафима, ты была одной из «кудряшей». В чем, как думаешь, отличие выпускников его курса?
Олег Львович занимался музыкальным театром, и когда стал преподавать на режиссерском факультете, любовь к музыке никуда не делась. Он считал и считает, что настоящий актер — универсальный человек, который умеет все. В идеале и играть, и петь, и танцевать. При этом глубина проживания роли должна быть непременно. Такой взгляд мне очень близок. Чем больше ты умеешь, тем больше возможностей для выражения. 

Ты всегда любила театр Фоменко?
В детстве я говорила папе, что хочу стать актрисой. Но на спектакли мне ходить вообще не нравилось. Шла, потому как папа говорил «нужно смотреть, раз в актрисы хочешь». Кода мы в 1995 году переехали в Москву, папа повел нас с братом в театр Фоменко. Спектакль назывался «Таня-Таня». Я его смотрела и не смотрела одновременно. В какой-то момент заснула (смеется). Но папе сказала, что мне понравилось. Потом уже в подростковом возрасте видела «Волки и овцы», «Войну и мир» — эти спектакли произвели на меня сильное впечатление. Но никогда не «примеряла» этот театра на себя. Ведь здесь всегда работали только ученики Петра Наумыча. Кроме того, я тогда была покорена спектаклями Анатолия Васильева. А это совершенно особый мир. Мне нравилось, что у Васильева много света, воздуха, пространства. Нравились артисты на сцене. Все красивые, неземные, возвышенные. Я очень не любила показные страдания или бытовые подробности. У Васильева в театре этого никогда не было. И я была заражена этой чистотой, юмором его спектаклей, праздником актерской игры.

Как ты оказалась среди стажеров Мастерской?
Я училась на четвертом курсе. Услышала, что кто-то из однокурсников ходил на прослушивание в театр Фоменко. При этом я опять же не рассчитывала, что меня возьмут. Было очень страшно. Это была паника. Думаю, мне помогло то, что Олег Львович нас редко хвалил. И тем самым задавал очень высокую планку.

Когда ты показывалась Петру Наумовичу, помнишь, как он реагировал, что говорил?
Я начала читать и вдруг поняла, что он смотрит не на меня, а на других студентов. Меня это очень сбило. Ведь я же тут стою, стараюсь. Подумала, что совсем не понравилась, раз он на меня даже не смотрит. В этом настроении провала прошли остальные прослушивания. Даже на последнем, когда нас осталось всего шестеро, не было уверенности, что меня взяли.

Каким ты запомнила Пера Наумовича в жизни?
Сначала Петр Наумович вызывал во мне странные ощущения. Он, например, никогда не делал замечаний. Когда мы показывали ему отрывки из спектакля «Русский человека», весь его комментарий был — «Канаты?! Потрясающе». Мы вышли и ничего понять не могли: канаты — просто часть декораций! Понравилось ли все остальное? Получается у нас или нет? Петр Наумович обладал талантом видеть вперед. Я сейчас часто вспоминаю какие-то его слова, которые на тот момент показались незначительными, а сейчас настолько актуальны для меня! Артисты театра рассказывают, что спустя много лет игры в спектакле вдруг понимают значение той или иной фразы, интонации, мизансцены от Фоменко. Но, конечно, самое поразительное — это его дар любить людей.

Что для тебя означает работать в его театре?
Как только я попала сюда, в моем сознании случился переворот. Не уверена, что могу описать, в чем он заключается. Но поменялось много в моем отношении к театру, жизни, профессии. Петр Наумович всегда говорил, что провалы дороже побед. Когда что-то не получается — это важнее, чем когда получается. Для выпускников гитиса слышать такое, по меньшей мере, странно. Но в театре это «работало». После какого-нибудь провального отрывка все не прятали глаза, а благодарили за работу. Тогда мне это было ново! И захотелось работать, захотелось показывать еще и еще. Ничего не нужно было доказывать, просто работать. Еще помню фразу Фоменко: «Тупик — лучшее состояние для актера. Колоссальное действие». Только так в человеке активизируется скрытые резервы, происходят прорывы.

Сейчас у тебя много ролей в театре (Огарева играет в спектаклях «"Дар», «Носорог», «Безумная из Шайо», «Моряки и шлюхи» и др. — прим. Ред.). Какая из них важнее?
С каждой ролью связана особая история. К примеру, спектакль «Дар». Когда я прочитала книгу Набокова, мне больше остальных понравилась образ и характер матери главного героя, Елизаветы Павловны. Но даже мысли в голове не промелькнуло, что ее могу сыграть я. То, что Евгений Борисович мне ее доверил, удивительно. Я помню еще подходила к нему, спрашивала, не ошибся ли он с распределением. Он сказал, что для него это безусловно. Это вообще черта Каменьковича-педагога, — уметь почувствовать своих актеров, вселить в них веру в себя. А еще он так ловко все поворачивает на репетициях, что кажется, что ты сам все придумал. В общем, я очень благодарна ему за такую роль, это подарок. Или спектакль «Носорог». Там участвуют основоположники театра и это особый опыт, с ними совершенно иначе выходить на сцену.

Как иначе?
Практически на физическом уровне ощутима их поддержка на сцене. Петр Наумович так воспитывал артистов, чтоб не роли игрались отдельные, а единый спектакль. Когда как бы ты не проявляешься, а отдаешь себя партнеру. С его артистами совсем не страшно это делать, я чувствую себя защищенно! Даже если забуду какой-то текст, за меня его скажут. Совсем недавно, кстати, такое произошло. Они крайне внимательны друг к другу на сцене, как мне кажется.

Тебя не смущают разговоры о том, что новые актеры Мастерской — это своеобразные «двойники» старых фоменок. Тебя, к примеру, сравнивают с Полиной Агуреевой. А когда ты стала играть ее роль Цветочницы в «Безумной из Шайо» это сравнение закрепилось.
Если такие сравнения есть, мне совершенно необидно, наоборот — это комплимент. Я очень люблю артисток нашего театра, пересматриваю спектакли, учусь у них. Хотя главное, чему у них можно научиться, — это умению раскрывать и сохранять свою природу, свой взгляд на мир. Они все такие разные, и в этом сила.

Есть мнение, что мир фоменок — закрытый мир. Кино и сериалы в него не вписываются. Артист театра Фоменко всегда в первую очередь артист театра Фоменко.
Мне никогда не приходилось отпрашиваться у Петра Наумовича на съемки. Но я слышала, что он всегда всех отпускал. Хотя и делал это с грустью. Он понимал, что нужно зарабатывать деньги. Мне вообще кажется, что у него все делали, что хотели. Эта свобода, я думаю, и сплотила его людей. Никто не хотел уходить.

Я слышала, ты снималась у Тодоровского в «Стилягах».
Это не совсем так. Олег Глушков, один моих учителей, работал «Стилягах», ставил танцы. Когда нужна была массовка, он позвал весь наш и не только наш курс. Так что я появляюсь в кадре в размытом виде ровно на долю секунды. С другой стороны, ладно, пусть говорят. Почему нет (смеется). А вообще мир кино для меня — загадочный мир, которого я особо не знаю. Я снималась мало.

С какими режиссерами ты бы хотела поработать?
В кино не знаю. А в театре… Я давно мечтаю давно поработать со своим папой. Теперь у меня есть какие-то свои знания, а у него — огромный опыт. Мне кажется, у нас может получиться что-то интересное. Пока у каждого из нас много работы. Но когда-нибудь обязательно, я уверена.

Как в твоей жизни возник модельный бизнес?
Это был еще в школе, в которой мне было страшно скучно. Однажды знакомый посоветовал попробовать свои силы в качестве модели. И я подумала, почему нет.

Ты считала себя красивой?
Когда я пришла в модельное агенство, точно нет. Вокруг были такие красивые женщины, с укладками, мейк-апом, высоченные, ухоженные, в красивой стильной одежде. Я чувствовала себя гадким утенком, засматривалась на этих богинь. У меня же было пару кофт в школу ходить. И вдруг передо мной открылся другой мир. 

Что случилось потом?
Я работала в Японии, Корее, Гонконге. Увидела мир. Научилась общаться на английском языке. Больше всего скучаю по Японии. Обожаю эту страну. Все мои друзья знают, что в любом разговоре я обязательно скажу «а вот в Японии» (смеется). Я рада, что это было в моей жизни. Но потом какой-то момент мне стало скучно. Я не умею делать одно и то же по указке. Не люблю, когда все расписано. При этом ничего нового, никакого творческого начала твоего лично в этом нет. Я себе не принадлежу.

Ты часто бываешь в театре как зритель?
Стараюсь смотреть, что происходит в театральной Москве. Была на спектакле «Волк» по Аксенову в ГИТИСе. Режиссер – мой педагог по речи Светлана Васильевна Землякова.Но для меня, и я думаю для всех студентов, она безусловно педагог по мастерству. Просто речь и слово — это основа. Сегодня мало кто в театре занимается словом, что очень странно. Идут не от материала, а от себя. Используют его, как средство самовыражения. Мне кажется, этим режиссеры сильно себя обедняют. Светлана Васильевна любит автора и артистов. Еще она в «Практике» недавно поставила спектакль «Петр и Феврония». Тоже в меня попала эта ее работа. Всем рекомендую.

Как ты отдыхаешь?
Не могу отдыхать пассивно. Мне важно что-то делать. Так что, если вдруг я оказываюсь свободна от театра, иду гулять с друзьями, в кино, кататься на роликах, коньках. Люблю бывать на выставках. Последняя, которая меня впечатлила, — ретроспектива работ Зинаиды Серебряковой. Очень люблю эту художницу.