Николай Орловский: «Сердце одинаково сильно подключается и к ролям, и к композиторским работам»

Николай Орловский — один из немногих людей, которым удается усидеть на двух стульях. Он окончил ГИТИС и в тот же год Московскую консерваторию, успевает играть в спектаклях «Мастерской» и писать музыку. Он всегда готов к переменам, и даже в своем видеопортрете на сайте «Мастерской Фоменко» пилит сук, на котором сидит. 

ЗНАКОМСТВО
Николай Орловский окончил ГИТИС, курс Б. А. Морозова, работал актером в Центральном академическом театре Российской армии. Также окончил Московскую консерваторию (теория музыки и композиция, курс профессора Ю. Н. Холопова). Член Союза композиторов России. С 2008 года работает в театре «Мастерская Петра Фоменко». Автор оперы «Пышка», мюзиклов «Волк и семеро козлят», «Остров сокровищ», музыки к фильмам («Шуры-муры», «Станция счастливая», «Девочки из Сталинграда», «Шлейф», «Сказка про ёлочку», «Москва, я терплю тебя» и др.) и спектаклям («Алиса в Зазеркалье», «Капитан Фракасс», «Подарок» и др.).

С чего началась ваша работа в театре «Мастерская Петра Фоменко»?
Я оказался на репетициях Петра Наумовича Фоменко в Зеленом зале — он ставил «Сказку Арденнского леса» — и нырнул с головой в этот мир. Эмоции, которые тогда испытывал, словами не описать. И хотя в тот момент я сидел за фортепиано в качестве музыканта, но чувствовал, что Петр Наумович репетирует со мной как с артистом. В то время в театре регулярно проходили показы новых работ, в которых я принял участие. Петр Наумович предложил мне попробовать роль Томаса Мора в пьесе Роберта Болта «Человек на все времена», благодаря ей я был принят в труппу театра. Затем были «Рыжий», «Алиса в Зазеркалье», «Борис Годунов». Петру Наумовичу была очень дорога наша работа над спектаклем «Заходите-заходите». Он приходил к нам на репетиции и показы. А после выпуска «Театрального романа» работал с нами настолько плотно, насколько ему позволяло здоровье, и 15 июня 2012 года был с нами на премьере.

Как Фоменко работал с артистами?
На его репетициях ты в прямом смысле ловил и концентрировал какую-то неимоверную энергию. Хотя раньше даже не представлял, что у тебя есть такие ресурсы. Чувствовал исходящие от него импульсы, воплощал их, сохраняя то, что сделано, и снова ловил, ловил, ловил… Наверное, только с Петром Наумовичем так.

После «Алисы в Зазеркалье» я узнала, что вы не только талантливый актер, но и композитор, и член Союза композиторов России. 
Да. Я ведь окончил теоретико-композиторский факультет Московской консерватории по специальности «музыковедение». В консерваторском пространстве музыковедческий и композиторский миры очень близки, но они всё же разные. И, коль уж я занялся сочинением, мне было важно поступить в Союз. Представил комиссии свои произведения, в том числе оркестровую партитуру. Трехступенчатый приемный экзамен растянулся на несколько месяцев. И было втройне радостно, что я принят. А «Алиса в Зазеркалье» в постановке Ивана Поповски — одна из первых работ нашей стажерской группы. Мы и сейчас ее с удовольствием играем, и записали и опубликовали в Интернете аудиоспектакль «Алиса в Зазеркалье».

Когда вы стали заниматься музыкой?
В шесть лет родители отвели меня в детскую хоровую школу «Весна». Наш учитель Александр Сергеевич Пономарев, художественный руководитель хора «Весна», привил нам любовь к музыке, и по окончании музыкальной школы мне очень хотелось стать музыкантом. Я поступил в Музыкальное училище при Московской консерватории на теоретическое отделение, а потом и на теоретический факультет консерватории. Мне посчастливилось пройти курсы контрапункта и музыкальной формы у Виктора Павловича Фраёнова, курс гармонии у Юрия Николаевича Холопова, слушать уникальные лекции выдающихся профессоров.

Может ли с человеком, занимающимся классической музыкой, случиться что-то необычное?
Может. Летом на каникулах, чтобы не прерывать занятия, я договорился с заведующим сельским клубом деревни Ивановское, что буду каждый день играть там на фортепиано. Приезжал на велосипеде, брал у директора ключи и пару часов проводил в пустом темном клубе (только настольная лампа светила), разучивая заданную на лето программу. И вот однажды я услышал странный шорох, перешептывания, а потом фортепиано обступила внушительная группа местных ивановских ребят, которые влезли в клуб через какую-то дыру.

Они хотели с вами «разобраться»?
Да. Но когда выяснили, чем я здесь занимаюсь, спросили, могу ли сыграть «Европу». Я не знал, о чем идет речь — попросил напеть мелодию. Это оказалась известная песня, которую легко подобрать. Услышав «Европу», ребята пришли в восторг, и мы стали встречаться ежедневно. Тем же летом состоялся мой концерт в этом клубе. В зале был переаншлаг. Я пел романсы Глинки и Даргомыжского: тогда мне еще казалось, что у меня красивый бархатный баритональный тенор. А на бис прозвучала «Европа».

А как в вашей жизни появился театр? Им занимались родители?
Нет-нет, родители закончили МЭИ, там и познакомились. Папа работал инженером на Московском электроламповом заводе, а мама программистом в научно-исследовательском институте. В детстве я ходил к ней на работу играть в «Каратеку» — одну из первых компьютерных игр.
Наверное, я всегда очень хотел заниматься театром, но до поры до времени не вполне это осознавал. Помню, в первом классе мы читали по ролям стихотворение про зверей и птиц, мне досталась реплика то ли вороны, то ли петуха. Пока остальные читали, я внутренне собирался, понимая, что сейчас должен сорвать куш. И, когда пришла моя очередь, то ли каркнул, то ли закричал «кукареку» так, что продолжать после этого урок было уже невозможно. В музыкальной школе «Весна» у нас были театральные постановки. Я играл в «Золушке» пажа, который говорит: «Я не волшебник, я только учусь», Тибальда в «Ромео и Джульетте» и другие роли. Когда учился в консерватории на 2-м курсе, гениальный Николай Толоконников, тогда еще студент, поставил в Рахманиновском зале «Сказку о солдате» Игоря Стравинского, где я сыграл Cолдата. И меня вдруг накрыло понимание, что надо быть артистом. В моей жизни бывают такие краеугольные моменты. Например, оканчивая музыкальное училище, почувствовал, что мне не хватает практики, и меня осенило, что надо учиться играть на валторне. Именно на валторне. Взрослый дядя, я снова поступил в музыкальную школу и скоро сел играть первую валторну в школьном духовом оркестре.
Так вот, я выяснил, что абитуриент театрального вуза должен подготовить программу: басню, прозу и стихотворение. Подошел к книжной полке, протянул руку к полному собранию сочинений Чехова, достал том, открыл его на рассказе «Руководство для желающих жениться» — и вопрос с прозой был решен. Басня и стихотворение нашлись так же быстро, в одно движение. О моем замысле поступать почти никто не знал. Близкие родственники узнали, что я все это замутил, уже после второго тура.

Не боялись, что вас не возьмут в театральный институт?
У меня была грандиозная энергия заблуждения. Даже не возникало вопроса, что будет, если не поступлю, хотя эмоции, конечно, зашкаливали. Территориально ближе всего к консерватории был ГИТИС. И я оказался на прослушивании в актерскую мастерскую Бориса Афанасьевича Морозова. Комиссия, которую возглавлял Владислав Александрович Долгоруков, хохотала, и у меня возникло четкое понимание, что я уже одной ногой в ГИТИСе. В Щепкинском училище Николай Николаевич Афонин на первом же туре сказал, что берет меня сразу на курс. Что же делать? Мне так хотелось учиться в ГИТИСе… но вдруг не возьмут? С такими мыслями я брел в толпе и неожиданно наткнулся на знакомое лицо. Это был Владислав Александрович. Он очень тепло пообщался со мной. Разумеется, ничего не обещал, но после этой встречи я вернулся в Щепку, разыскал Николая Николаевича и сказал ему, что пойду в ГИТИС. На втором туре нас слушал уже Борис Афанасьевич. Он тоже очень смеялся, когда меня слушал, и взял меня на курс!

И, поступив в ГИТИС, вы бросили консерваторию?
Нет, учился в двух вузах параллельно и окончил их в один год.

Как вам это удалось?
В консерватории я перешел на четвертый курс. Оставались три семестра и диплом. Удалось совместить эти четыре семестра с ГИТИСом, растянув их на четыре года. ГИТИС и консерватория соседствуют друг с другом. Я воспринимал их как два корпуса одного учебного заведения и незаметно перебегал. И к тому же везло. Вот пример такого везения: через несколько часов начнется экзамен по актерскому мастерству. Мы всем курсом репетируем его с педагогом. А в консерватории проходит экзамен по истории зарубежной музыки XX века. Вдруг посреди прогона педагог обрушивается на нас с жесткой критикой, настоятельно просит проявить наконец сознательность и отработать перестановки между отрывками, после чего уходит. Экзамен по истории зарубежной музыки ХХ века был сдан.

Чему вас научил Борис Афанасьевич Морозов?
Тому максимуму, который я мог тогда взять у него. Борис Афанасьевич мощный и глубокий режиссер, педагог, человек с большим темпераментом и сам прекрасный артист. Он собрал на нашем курсе команду замечательных педагогов: Вера Петровна Камышникова преподавала сценречь, Валентина Викторовна Гуревич — танец, Николай Васильевич Карпов — сцендвижение. А Владислав Александрович Долгоруков стал для многих ребят нашего курса Учителем с большой буквы, не только по актерскому мастерству, но и по жизни.
После окончания ГИТИСа Борис Афанасьевич взял меня в Театр Российской армии. Я чувствовал, что не совсем на своем месте, но, главное, была работа. К тому же, как и многие коллеги, брался за все, что имеет отношение к актерской профессии: Дед Мороз, Водяной, тамада… Садики, школы, рестораны, теплоходы и проч. Сейчас иногда скучаю по Деду Морозу…

Когда вы впервые увидели Петра Наумовича Фоменко?
До поступления сюда в стажерскую группу я иногда случайно встречал Петра Наумовича. Конечно, он притягивал внимание всех. И я тоже не мог оторвать от него глаз, когда видел в ГИТИСе — в фойе, на лестнице, или в 39-й аудитории на спектакле. Позднее, на вечере памяти Виктора Гвоздицкого в театре «Эрмитаж» не удержался от соблазна и весь вечер следил за Петром Наумовичем.
Первым его спектаклем, который я посмотрел в «Мастерской», еще в «Зеленом зале», была «Война и мир. Начало романа. Сцены». Многие спектакли люблю, но этот… Для меня это вершина, абсолютный идеал театра. Многократно пересматривал его уже на Большой сцене.

И посмотрев его, вы решили перейти в Мастерскую Фоменко?
Нет, я ничего не решал. Все произошло спонтанно. Симпатичная девушка, работавшая помрежем в Театре Армии, спросила: «А ты слышал, что Фоменко набирает стажерскую группу?» И меня накрыло… 19 октября 2008 года я пришел в Театр Фоменко концертмейстером в «Сказку Арденнского леса», где и поселился.

Что для вас сейчас важнее — игра на сцене или сочинение музыки?
Сердце одинаково сильно подключается и к ролям, и к композиторским работам. Не самый простой вариант, но сердцу, как говорится, не прикажешь. Поэтому я бываю невыносим. Пользуясь случаем, хочу попросить прощения у всех пострадавших. 

Вашу оперу «Пышка», идущую в Театре на Литейном, ставили еще где-нибудь?
«Пышка» для меня как ребенок: очень ее люблю и переживаю за ее судьбу, хотя она уже живет собственной жизнью. Я написал ее в сотворчестве с Валерием Семеновским, автором пьесы «Продажная любовь» по новелле Мопассана «Пышка». Жанр нашего произведения — опера-буфф для драматического театра. И, значит, первый здесь — драматург, а второй — композитор. «Пышку» уже несколько раз ставили (в Екатеринбурге, в Кемерово), что-то менялось и в пьесе, и в музыке. Сейчас готова окончательная ее редакция. 

Расскажите о своих композиторских амбициях.
Хочется, чтобы музыка, которая лежит в столе, прозвучала. Делаю для этого, что могу. В Петербурге издательством «Композитор» опубликован первый мой нотный сборник — фортепианный альбом «Вслед за ручьем». Выпускаю аудиоальбомы и другие релизы на стриминговых площадках. Сейчас мы с артистами и музыкантами театра завершаем запись музыкального аудиоспектакля «Капитан Фракасс» на материале одноименного спектакля «Мастерской» в постановке Евгения Борисовича Каменьковича. Когда возникает оказия исполнить что-то вживую, мы с радостью это делаем, например, на вечерах «Фойе for you» в нашем театре.