В Мастерской Фоменко поставили «Египетскую марку» Мандельштама

Если не покупать перед началом представления программку, то можно легко нафантазировать, что спектакль по повести Мандельштама, поставленный на старой сцене «Мастерской Петра Фоменко», вышел еще до его смерти — скажем, года два или три назад — и поставил его сам Петр Наумович собственной персоной. Сделал естественный шаг от своих «Египетских ночей» (они были выпущены режиссером на этой же сцене в 2002 году) к «Египетской марке», от Пушкина — к Мандельштаму, от Петербурга времен «золотого века» — к «веку серебряному».

Если же все-таки не пожалеть денег на программку, то обнаружится следующее: на первом месте в ней действительно стоит Петр Фоменко как «автор идеи», а следующей строкой идет Дмитрий Рудков как «ухватившийся за идею». Ухватки у Рудкова и впрямь стопроцентно фоменковские. Как и в «Египетских ночах», совместное чтение чередуется с совместным пением. Там читали Пушкина, здесь — Мандельштама. Там пели Россини, здесь — Перголези. Всей и разницы-то.

«Египетская марка» — это мрачная, хотя и очень филологическая вещь, написанная в самый разгар февральской революции 1917 года. Ее суть можно свести к строке, написанной Мандельштамом годом позже: «Твой брат, Петрополь, умирает». Нелепый поэт Парнок (Федор Малышев) мечется черной тенью по городу-мороку и ощущает себя египетской маркой — вещью, может быть, и редкой, но абсолютно бесполезной вдали от каирских почтамтов.

Режиссер вместе с художником Александрой Дашевской сделали метафорой Петербурга скопище вещей, которые обычно выкладывают на землю старьевщики на блошиных рынках. Вот в двух метрах от наших ног выложен тяжелый утюг, вот монетки для нумизматов и тут же - потертый макет «Медного всадника». На одном краю «блошки» виднеется потускневшая Адмиралтейская игла, на другом — бронзовая безделушка, повторяющая контуры Аничкова моста. В неровную линию выстроился весь этот нехитрый скарб, а актеры склонились над ним, словно продавцы, пытающиеся сбагрить нам всю эту рухлядь.

В этом спектакле все — тлен, все — распад. По полу на протяжении 70 минут клубится нездоровый питерский туман, страшащий аллергиков и легочников, а отбеленный холст, на фоне которого актеры поют Stabat Mater и «Чижика-пыжика», представляется саваном, в который вот-вот завернут Петра творенье, а заодно и всю мировую культуру, отразившуюся в нем. «В Петербурге жить — словно спать в гробу», — скажут нам актеры вслед за Мандельштамом, и в этот момент покажется, что этот спектакль тоже чем-то похож на сон в гробу. Вчерашний стажер «Мастерской Фоменко» Дмитрий Рудков сделал со своими актерами во всех отношениях тонкую, умную и серьезную работу. Но слишком уж похожа «Египетская марка» на копии великих полотен, которые иногда продаются на блошиных рынках. Впрочем, для дебютанта это, наверное, не зазорно.