Вознесение кукол

«Балаганчик», который Мастерская Фоменко выпустила в мае на сцене парижского Одеона, наконец вернулся в Россию. На всех премьерных представлениях зал Театра им. Моссовета, арендованный Мастерской, был переполнен. Ожидали сенсации: она состоялась. Надеялись увидеть чудо: чуда не произошло.

Спектакль очень красив, умно выстроен, содержателен, но послевкусие счастья, которое оставляли по себе лучшие спектакли Мастерской — «Владимир III степени», «Приключение», «Волки и овцы» — от «Балаганчика» не остается.
Всеобщий ажиотаж отчасти объясняется тем, что дальнейшая судьба спектакля неясна. Говорят, что его попросту невозможно играть без светоаппаратуры, любезно, но ненадолго предоставленной французами. Конечно, будет жаль, если исчезнут красивые эффекты, но приносить им в жертву целое навряд ли умно.
Отметем ядовитую мысль о том, что на наших глазах сознательно и прагматично творится очередная легенда о гениальном недовоплощении, о театральной эфемериде, промелькнувшей как прельстительная, неразборчивая греза. Такие легенды имеют высокую коммерческую ценность, но трудолюбивая Мастерская Фоменко сроду легендами себя не окутывала, интерес к себе искусственными средствами не подогревала — оттого, возможно, и мыкается до сих пор, бездомная.
Может быть, долгожданная работа Ивана (с ударением на первом слоге) Поповски попала в поле действия символистской метафизики: она обречена появиться, очаровать и исчезнуть, как исчезают блоковские героини, Коломбина и Незнакомка. Как птица в руке, как льдинка на языке. Как сам «Балаганчик».
Уроженцу Македонии Ивану Поповски, блистательно дебютировавшему в 1991 году цветаевским «Приключением» (тогда Мастерская Фоменко была еще 3-м курсом ГИТИСа), сейчас двадцать пять лет. Знаменит он не по возрасту, но по праву: Поповски возродил лирический театр на русской сцене.
Жанр «Балаганчика» я определил бы так: мистерия-мистификация. Соединив две блоковские пьесы, как две мелодии, Иван Поповски поставил изумительно красивый спектакль о безуспешных поисках красоты, которой нет и не может быть в мире. В ее отблесках, изредка озаряющих землю, реальность развоплощается, становится безвременьем кукол и масок, гипнотических повторений, двойников и пошляков (поскольку пошлость есть серийное оживление шаблона). Воплощенная мечта о прекрасном имеет два варианта судьбы: быть падшей звездой (Незнакомка — Галина Тюнина) или потерянной куклой (Коломбина — Полина и Ксения Кутеповы, сестры-близнецы) — и в любом из них достается на потеху жизнерадостному пошляку. Для тех, кто умеет видеть прекрасное, оно недосягаемо, хотя только оно и подлинно. Остальное — коловращение муляжей, истечение клюквенного сока.
Повторы поз, сослаиванья реплик, перекличка отзвуков тем очевидней, что актеры играют по нескольку ролей каждый, и в новой сцене узнаешь те же лица, что и в прошлой. Мастерской Петра Фоменко нравится менять правила игры, нравится бликовать — актеры заразительно радуются многообразию театральных форм и возможностей, им выпавших. Иное дело, что чем выразительней маска (а костюмы В. Шешунова превосходны), те больше она, как правило, сковывает актера психологической школы.
Индивидуальных актерских удач в «Балаганчике», почитай, нет вовсе, зато коллективная игра грациозна и верна по тону.
В финале спектакля из темноты на несколько секунд появляется черная фигура Незнакомки и вновь исчезает — насовсем. Сквозь пустую комнату с белыми прорванными стенами в небо вереницей улетают маленькие марионетки. Сцена гаснет. Они все там: Пьеро, Арлекин, Коломбина и даже Черт — они возносятся, как спасенные души. Должно быть, в своем кукольном театре ангелы божии научат их новым, прекрасным играм.