«Старухи» переиграли всех

Для столичных жителей неожиданностей не было: «Шута Балакирева» Марка Захарова, «Горе от ума» Сергея Женовача, «Чайку» Льва Додина и «Сирано де Бержерака» Владимира Мирзоева они уже видели, не говоря о самом модном и дорогом (по цене билетов) коммерческом мхатовском спектакле «Номер 13», тоже неожиданно допущенном в конкурс. Да и провинцию представляли хорошо знакомые по прошлым фестивалям «Маски» Олег Рыбкин из Омска, показавший «Сновидение для театра и цирка» по роману Набокова «Приглашение на казнь», и воронежец Михаил Бычков с «Фрекен Жюли». Так что едва ли не больший резонанс, чем фестивальные постановки, вызвали состоявшиеся в это же время московские премьеры — спектакль молодого режиссера Кирилла Серебренникова «Откровенные полароидные снимки» в театре Пушкина и «Безумная из Шайо» Петра Фоменко.
На фоне новой драматургии ни о чем и пылко влюбленной в себя молодой режиссуры театр Фоменко выглядит очень серьезным и респектабельным, и выбор интеллектуальной, громоздкой и старомодной пьесы французского классика Жана Жироду это только подтверждает. Речь там идет о том, что общество наживы и чистогана необходимо уничтожить, — не новая, но вполне современная идея. Способ уничтожения, впрочем, предлагается театральный: еще одна старая графиня (любимый персонаж режиссера, чья «Пиковая дама» некогда свела с ума театральную Москву) заманивает проходимцев, учредителей «Объединенного банка парижских недр», к себе в каморку и с помощью рабочего-канализатора отправляет их навсегда под землю. Ей в этом помогают простые «люди Парижа»: судомойка, мусорщик, продавец шнурков и так далее. Когда слушаешь длинные монологи и диалоги о вреде коррупции, удивляешься, что Фоменко не опередила Татьяна Доронина — в ее театре такой текст прозвучал бы особенно сильно, да и Орели, «безумную из Шайо», она сыграла бы замечательно.
Здесь в главной роли — Галина Тюнина, у которой чем старше героиня (в «Войне и мире» это была Аннетт Шерер), тем более блистательна. Возрастной грим она заменила низко надвинутым на глаза париком и неподражаемой эксцентричной походкой: оказалось, вполне достаточно для того, чтобы сыграть великую старуху, хозяйку города, которая, конечно, слишком умна для борьбы с всемирным злом, но иронична и неистощима на выдумки. Сюжет с заманиванием жуликов в канализационную трубу — еще одна ее фантазия, химера, как воспоминание о пропавшей шкатулке и украденном боа, как нескончаемые разговоры с возлюбленным по имени Берто, который когда-то ее бросил. Не ее вина, что вымышленная реальность, согретая невымышленным чувством, оказывается интереснее действительности.
Фоменко ставит спектакль о том, что «безумные» правы, а «умные» скучны и ничтожны. Поэтому он плоско-карикатурно изображает учредителей банка (или мужская часть труппы настолько уступает женской?) и выводит еще трех актрис, каждая из которых представляет «безумную» своего района Парижа. Их разговор — лучшая часть спектакля, ради которой терпишь и безбожно затянутую сцену суда во втором действии, и не слишком выразительную — за исключением Полины Агуреевой в роли цветочницы — массовку. Четыре молодые красивые актрисы играют четырех сумасшедших старух, и как играют! Нравная Констанс, неразлучная со своей собачкой, хотя та, конечно, давно умерла, — Наталья Курдюбова, кокетливая и мягкая Габриэль — в этой роли Мадлен Джабраилова, чьи героини всегда резки и определенны, шумная Жозефина с синяком под глазом — лирическая героиня Полины Кутеповой и, конечно, Орели — Тюнина, без которой этот мир грез и сновидений наяву просто не мог бы существовать. К ансамблю уже известных актрис по праву можно добавить недавнюю выпускницу курса Фоменко Ирину Пегову, играющую судомойку, — как Фоменко удается из обычных девочек делать звезд, совершенно непонятно, но такого количества сильных молодых артисток нет сегодня больше ни в одном московском театре.
Спектакль многонаселенный, как часто случается в этих тесных стенах: здесь и уличные музыканты, и рассыльные, и жонглер с полицейским. Они то придают действу некий парижский шик и легкомысленное очарование, то наводят на грустные размышления о том, что театр — это все-таки грубое и бутафорское искусство, чья условность слишком очевидна и беззащитна. Разные чувства вызывает и текст: с одной стороны, устав от повсеместного жонглирования словами, радуешься его содержательности, с другой — испытываешь неловкость от того, что сам он как будто та пожелтевшая газета 1896 года, которую каждое утро упрямо читает Орели. Хотя зрителям все это наверняка понравится: и неведомый Жироду, и тщательность почти четырехчасовой постановки, и воздушные созданья в роли безумных старух. Театр Фоменко вновь доказал, что его премьера становится театральным событием даже на фоне «Золотой маски».