Старые клячи

На фестивале «Золотая маска» аншлаг-аншлаг. Толпы опьяненных искусством граждан переливаются из помещения в помещение, с удивлением обнаруживая, что дорога от Екатеринбургского драматического до БДТ равна одному бутерброду с семгой. Московские премьеры, конечно, позабыты: еще чего, увидим и потом. Впрочем, есть исключение: к новому спектаклю Мастерской Фоменко это не относится. Петр Наумович все-таки — не какой-нибудь Ревмир Османский. 
«Безумная из Шайо» — последняя, предсмертная пьеса Жана Жироду, сумрачный необыкновенный рассказ, яркие женские образы. Казалось бы, то, что нужно для этого театра: немного смеха, трогательные жесты и целое море лирики. Вроде бы у каждой из фоменковских див тут свое слово, свой взгляд, своя игра, но┘ Есть одно обстоятельство, если и не перечеркивающее все напрочь, то по крайней мере заставляющее сомневаться. Обстоятельство это — возраст. Каждой из героинь Жироду — под семьдесят. Даже Плисецкая танцевала эту партию в парижском театре Пьера Кардена в 1992, кажется, году. Знатоки смогут сосчитать, сколько ей было тогда лет. А Тюниной, Джабраиловой, Кутеповой и Курдюбовой — около тридцати. Четыре десятилетия в уме, это, я вам скажу, не фантики лизать. Тут надо напрягаться. Они и напрягаются. Напрягаемся и мы, решая непростую задачку: а к чему вообще было браться за Жироду? Что сподвигло Фоменко на это решение: автоматический поиск пьесы на нескольких актрис или стремление кого-то опередить, научить как надо, поправить. Или возможно что-то еще — бог его знает.
Так или иначе, сюжет картин таков: четыре полоумные, одинокие и горестные женщины собираются в какой-то полуподвальной конуре с целью преступного сговора. Они хотят погубить несчастных мужчин, что в порыве сатанинской самонадеянности ищут нефть в центре Парижа. Их — мужской — клуб именуется Объединенным банком парижских недр. И все бы ладненько, если бы не женщины, которых не устраивает, что в их родном городе, под их домами собираются бурить скважины. Что через их канализацию потекут не зловония, а черное золото. Что мир — этот суетный мир — управляется глупыми агрессивными самцами, только и желающими что воевать да тратить. Они заманивают несчастных в ловушку и хладнокровно оставляют там умирать голодной смертью. А пока гонимые сексистским патрицианством нефтедобытчики добираются до места казни, неуклюжие феминистки разговаривают с умершими собачками, любовниками, незнакомцами и даже одним президентом Франции. Что-то похожее снял однажды Эльдар Рязанов, не очень, кажется, удачно.
Четыре женщины. Четыре главные роли. То есть три просто главные и одна главная очень-очень. Ее — эту самую безумную из Шайо — сыграла Галина Тюнина. Она сегодня, пожалуй, самая важная и даровитая артистка Мастерской. У нее свое амплуа — эдакая очень взрослая решительная тетка, все-все знающая, все пережившая. Во время репетиций Тюнина старается поменьше есть, ссылаясь на то, что пища занимает внутри слишком много места и мутит сознание. Читает Манна, чтит иконописцев. Настоящая большая актриса. В «Войне и мире», спектакле, номинированном на «Золотую маску» по нескольким номинациям, она лучшая из лучших. Ее Шерер смешна и долгожданна, а Мари убедительна и убеждена. И если жюри вдруг решит эту самую «Маску» дать не Тюниной, а какой-то другой даме, хуже будет только жюри. В историческом контексте, разумеется.
Здесь — в «Безумной» — Тюнина, конечно, очень кстати. Более того — кто, если не она? Кто еще мог бы так убедительно шипеть в канализационный люк и так трогательно искать потерянную еще в детстве коробочку с готическими окошками или позолоченный наперсток? На ком бы еще так элегантно смотрелся убеленный сединами парик и длинное глупейшее боа? Нет кандидатур, для этой роли Тюнина — идеал. Вопрос в другом: а так ли нужна была эта роль ей и этот спектакль — Мастерской. Так ли современен вроде бы современный Жироду и так ли близок он — со всеми его странностями — Петру Наумовичу? Так ли отчетливо ставятся здесь вопросы жизни и смерти и так ли охотно на них отвечает зритель? Не знаю — время покажет.