Чичиков

Фоменко, долго болевший и давно не выпускавший премьер, показал, наконец, со своими учениками новый спектакль. Он сам, вместе с Наумом Евсеевым, сделал композицию по второму тому «Мертвых душ» — тем разрозненным отрывкам, которые не то что на сцене не видели, но и читали-то не все.
Фоменко сделал спектакль смурной, почти тягостный, как, видимо, безрадостна и тяжела была для него мысль, которую он почитал для спектакля главной. Эта мысль читается и в эпиграфе из Гоголя: «Никто не в силах вынести столь страшной тоски этого рокового переходного времени┘»
В коротких, обрывочных эпизодах Фоменко снова возвращается к своей давней идее о бесовском происхождении уродства и зла русской жизни, идее, которая прежде вела его постановки по Сухово-Кобылину. В новом спектакле Лукавый становится одним из героев, превращаясь по ходу то в нотариуса, то в юрисконсульта, то в портного. И обольщает, и обольщает┘ А лишь чертыхнется кто, с готовностью заглядывает в дверную щель «Что?» Но в первую очередь Лукавый (которого играет Карэн Бадалов с его дьявольской пластичностью и желчной иронией) смущает Сочинителя — и это второй сюжет спектакля о Чичикове.
В роли Сочинителя Галина Тюнина. Она действительно внешне напоминает Гоголя, но согласно природе своего дарования играет не столько человека, истощенного мукой и чувствующего близкую смерть, сколько женственно-томную усталость и тоску. В фоменковском «Чичикове» есть яркое, живое, смешное, но смущает то, что всех его прекрасных актеров — и Ксению Кутепову, и Мадлен Джабраилову, и Рустэма Юскаева, и, конечно, Тюнину с Бадаловым — мы примерно в таких же ролях уже видели. А коли нет новизны, значит, нет и крупного события, как ни хвали отдельные сцены, роли или мысли. Неожидан, пожалуй, только один актер — Юрий Степанов (Чичиков), вместо приятного во всех отношениях кругленького живчика калягинского типа сыгравший холодного ханжу, закатывающего глаза и говорящего о высоком при каждом удобном случае. Ни дать ни взять Фома Опискин.