Жизнь за любовь

┘Обволакивающая аура колдовства, чувственность и самоценность игры. Ясный и яркий профессионализм. Поразительная гармония и цельность при множестве разнообразных обличий. Последняя премьера — «Египетские ночи» (сценическая композиция по неоконченному произведению А. Пушкина и В. Брюсову) — соткана из всех этих знакомых, но каждый раз изумляющих составляющих Театра Петра Фоменко.
Памятуя о трагической теме — «Клеопатра и ее любовники», когда египетская царица потребовала за ночи любви жизни возлюбленных, — театр не позабыл и то, что Пушкин — «веселое имя». Зритель не раз улыбнется, наблюдая это лукавое действо. А сюжет? Что сюжет? Ведь это всего лишь заезжий Импровизатор (Карен Бадалов), стремясь понравиться почтеннейшей салонной публике, сочиняет на ее глазах про то, что, как сказал другой сочинитель, «все сюжеты давно предсказаны — только любовь и только смерть». И об этом спектакль — несмотря на тему, легкий, воздушный, игривый. Фоменко, его актеры и актрисы умеют виртуозно преподносить истины в изящной «упаковке» и заставлять нас думать, играючи и смеясь, и искать смысл в этой завораживающей игровой стихии. 
«Обязан истинный поэт для вдохновенных песнопений избрать возвышенный предмет». Любовь и смерть — что может быть возвышеннее? И каким же нужно обладать чувством профессии и отвагой мудреца, чтобы распорядиться сим «предметом» столь легко и обаятельно? Фоменко, говоря нынешним языком, умеет не «грузить» зрителя, напротив, как ребенка на театральной сказке, увлекает чистой игрой. Кто-то из критиков посетовал в очередной раз на ограниченность сценического пространства в этом театре с зальчиком на несколько десятков мест. А вот мне скользящие по ногам платья, аромат духов тоненькой девчонки — Клеопатры (Полина Кутепова) и незримо переливающиеся под алым покрывалом тела возлюбленных на расстоянии протянутой руки лишь добавляли пряного шарма в восприятии идеально камерного спектакля. Хотя это ощущение, разумеется, не препятствует радости по поводу грядущего строительства нового здания театра.
Дышащие шелка дамских платьев с кринолинами, зажженные свечи, овальный стол, раскрытый рояль, салонные диалоги и стихи, стихи┘ Материальное, переплетаясь с нематериальным, точно вышивает гладью по канве одну мысль: разве жизнь такое сокровище, что ее ценою жаль счастие купить? И что жизнь, коли она отравлена пустотой? Фоменко привычно дразнит нас вечными вопросами. «Поговорим о странностях любви, иного я не смыслю разговора┘»