Ошиблись дверью

Вероятно, в театре поначалу думали, что спектакль будет называться «Журден-Журден». Но теперь это название стоит в скобках на втором месте. А крупно значится: «Прости нас, Жан-Батист┘». И, как поют в финале герои, обращаясь к человеку в парике и с рамкой для портрета в руках: «Прости нас, Жан-Батист┘ — За что прости? — Что не смогли перевести, что не сумели потрясти┘»

История с этим спектаклем, как рассказывают, развивалась так: Вениамин Смехов принес в Мастерскую Фоменко собственное произведение по на тему «Мещанина во дворянстве» (в программке написано: «Парафраз в стихах и прозах\ или в мимиках и позах\ навеяно комедией Мольера┘») и сам принялся за постановку.

За время, отведенное на репетиции, спектакль как-то не склеился, но дотягивать его Смехов не стал потому, что режиссер он очень востребованный и время репетиций у него расписано на годы вперед. Так он уехал ставить что-то следующее, а спасать постановку взялся сам Петр Наумович Фоменко.


Бог знает, зачем он взялся это делать — то, что спектакль не удался, ясно было сразу. Наверное, пожалел артистов (тем более, что тут на сцену вышли несколько новых), может, чувствовал себя ответственным за финансовый план, кучу нашитых платьев и камзолов или что-то еще. Во всяком случае, теперь в программке длинный ряд создателей, начинающийся со слов: «Вениамин Смехов — режиссер и сочинитель», замыкается скромно: «Петр Фоменко — соучастник».

Получилось удивительное произведение, ничем не напоминающее то, что мы понимаем под театром Фоменко. А, если учесть, что на сцене много новых лиц, и вовсе возникает ощущение, что мы ошиблись дверью.


Во-первых, конечно, оторопь вызывает сам текст Смехова (к тому же изрядно переработанный театром), который весь строится на рифмочках, шуточках и намеках, но, в отличие от смешной комедии Мольера, оказывается совершенно несмешным. В прологе всех героев представляют, по-школьному переделывая имена актеров на французский лад: Владимир Топцов — Вово, Андрей Щенников — Андрэ Щенье, Галина Кашковская — Гала Кашко и др. Взлохмаченный до дикобразного вида Вово, который играет Журдена, поет песенку про «Артишоки не растут на ┘ шее», снова напоминая о школьных остротах. Да и все прочие игры с текстом в первую очередь говорят о большом опыте сочинения капустников: что каламбуры («Кавалер из кавалеров,\ он напорист и игрист\ сам в душе кавалерист»), что ироническая многозначительность («Пора Журдена возвратить в реальность\ Сегодня хэппи-энд уже банальность»), что цитаты («Проведите меня к нему, я хочу видеть сына турецкого султана» — в начале фразы всякий узнает слова из есенинского «Пугачева», которые, в нечуждом сочинителю театре на Таганке, произносил Хлопуша-Высоцкий).

Да и по всему остальному тексту видно, что Смехов, прежде всего, ужасно веселился, его сочиняя.

И когда героиня заводит: «Вы что, не понимаете,\ На что меня толкаете,\ За что меня терзаете┘», — то зрителю понятно, что она не остановится, пока автор не исчерпает все возможные глагольные рифмы. «Вы мне, когда рыдаете,\ Его напоминаете».


Видимо, сбитые с толку текстом, где шуток много, а причинно-следственные связи потеряны, симпатичные фоменковские артисты начинают тоже смешить зрителя, кто во что горазд: один шепелявит, другой картавит, третий грассирует, четвертая пищит. Герой со слугой, решившись наняться учителями в дом Журдена, беспрестанно надевают парики задом наперед (но зачем они решили наняться, сам черт не разберет), тоненькая служанка ходит немыслимо изогнувшись, чтобы выпятить вперед живот, поскольку где-то сказано, что она беременна, а маркиза Доримена (на роль которой из театра Камбуровой специально приглашена Ирэн Евдо — Ирина Евдокимова) — неутомимо выводит рулады.

Все честно стараются. Рустэм Юскаев, играющий Философа и, заодно, Пролог, улыбается одной из самых своих ослепительных улыбок, демонстрируя якобы выбитые в драке с учителями зубы. Анатолий Горячев в роли учителя фехтования трясет серьгой и сверкает глазами, а в роли графа Доранта — томен и вкрадчив. Михаил Крылов, давний фоменковский выпускник, только сейчас пришедший в театр, пускает в ход свое веселое обаяние хитрюги и балагура. Но все это, разумеется, представление не спасает.

Само собой, в Москве есть множество спектаклей куда хуже этого. Кто спорит? Но мы ведь любим Мастерскую Фоменко не за то, что хуже есть. А за то, что лучше — не было.