Военно-полевой роман

«Гермафродитизм не встречается среди насекомых, разве только в виде уродства. Но оба пола часто бывают совершенно сходны между собой, так что различие между ними заметит только специалист┘».
Альфред Брэм, «Жизнь животных», т. 3

Честно говоря, я не очень поняла, почему драматург Гладилин присовокупил к своей фантастической истории именно такой заголовок.
Мотыльки, судя по сведениям из компетентных биологических источников, ориентацию на протяжении своего краткого века не меняют — кем из куколки вылупился, тем дальше и порхаешь. Вот мужик на цветочек присел, вот, извините, баба.
А главный герой гладилинской пьесы, солдат срочной службы с ласковой фамилией Лебедушкин, в один прекрасный день превратился из пацана в девчонку. Не образно превратился, реально, без шуток. Никто юного десантника не опускал, однако мужское достоинство у него почему-то само собой отвалилось, а женское — грудь и прочие прелести — приросло.
Десантник, видите ли, недоучившийся студент Школы-студии МХАТ, так рвался обратно в объятия Мельпомены, так страдал морально и физически от почетной обязанности родину защищать, что усилием воли произвел в собственном организме метаморфозу, достойную пера Кафки.
За всю историю советской и российской армии это первый случай полового дезертирства. Чрезвычайное происшествие, пятно на знамени полка, позор на всю дивизию. 
Начальники-солдафоны с ума сходят, ведь за такое можно звездочек вместе с погонами лишиться, а Наталья (б. Николай) в ус не дует. Тем более что усы ему, то есть ей теперь, от природы не положены. Платьице себе сшил(а), кофейку контрабандного заварил(а) и лежит, книжечку почитывает. Койку ей отдельную в клубе предоставили, личное расписание занятий вывесили, а она от строевой подготовки уклоняется по причине «больных дней»┘
«Мотылек» — очень странная вещь. Странная прежде всего для «фоменок». Подобного рода спектакли скорее соответствуют стилю и духу «Табакерки». Там их и следует ставить — с драйвом, с приколом, по-молодежному стебно и лихо. В подвале у Табакова любят острую социальность. В подвале у Фоменко всегда предпочитали чистое искусство. А если и выпускал сам Мастер «Одну счастливую деревню», то трудился над ней тщательно, скрупулезно, сводил концы с концами чуть ли не под микроскопом.
Каменьковича вслед за Гладилиным логика мало интересует. При этом абсурдная ситуация поставлена и сыграна очень бытово, а потому кажется вопиюще неправдоподобной, каковой, естественно, и является. Неправдоподобие это шибает зрителю прямо в нос, настойчиво отвлекая от просмотра. Каким образом Коля превратился в Наталью — его личное дело. На свете все бывает. Непонятно, однако, почему девятнадцатилетний парень так легко свыкся с новым качеством жизни. Может, он и на «гражданке» того-этого, в сторону косил?.. Мужик, которому искусство дороже собственной сущности, — по-любому не мужик, какие бы рельефы ни приобретала его фигура.
Лебедушкин герой не симпатичный. Хотя, может, кому-то и по душе такие ангелочки, облака в штанах. Но Полина Кутепова никогда не играла слабее, — потому, наверное, что трудно изображать на сцене существа не от мира сего да еще с сомнительной транссексуальной биографией, когда публика с трудом давит в себе нездоровое любопытство┘
Солдат-первогодок Лебедушкин(а) сочиняет мистические пьесы — люди, львы, орлы, куропатки — и сам(а) же их разыгрывает. Правда, не в саду, на фоне восходящей луны, а под завывания пурги за окнами полкового клуба. Намек ясен: Костя Треплев переродился в Нину Заречную. Хотя «Чайка», по-моему, от первой до последней страницы пропитана сексом, и не существует там персонажей, готовых ради искусства сменить пол┘
Есть у Треплева-Заречной своя Аркадина и свой Тригорин. Тоже в одном лице. Это командир полка (Юрий Степанов), личность удивительнее самого Лебедушкина. Мужские признаки потерять — еще не фокус, а вот двадцать пять лет в строю отбарабанить и человеком остаться — дас ист фантастиш. Полковник по характеру радетелен и мягок, темперамент имеет флегматический, изъясняется художественно. Взгляды его в искусстве консервативны, и слушать про «межпланетный эфир» и «космическую беззвездность» он не расположен. Зато на спор зубрит кусочки из роли Отелло. Наталья Лебедушкина, конечно же, Дездемона. Репетируют ночами, костюмы из занавесок, трибуна с красной звездой приспособлена под гримировальный столик. Девочка режиссерской властью чуть-чуть приподнимает завесу над интимными тайнами Театра, и толстый дядя, боевой офицер, глотает наживку на раз-два┘ Этого не может быть, потому что не может быть никогда, но уж бог с ними. У полковника к Лебедушкиной зарождается чувство, а от любви до безумия — один шаг.
Степанов тоже играет как-то растерянно, отчасти притворяясь, отчасти красуясь — не доделан, не дописан, не додуман его герой. В целом «Мотылек» сильно отдает самодеятельностью. Кажется, впервые в триумфальной практике «фоменок» случился такой конфуз.
┘ А фраер танцевал недолго — на больших учениях попал под БМП или под БТР. Не знаю, чем они там отличаются. Не женское это дело.