Три сестры нашли автора

Премьеры «Трех сестер», сыгранной в филиале Малого театра, ждали с нетерпением, быть может, и смешным для человека со стороны, но совершенно понятным публике, привыкшей видеть Петра Фоменко театральным магом, а его труппу — мастерской чудес. С ожиданием чудес, однако же, бывает несколько тревожно: а ну как не случится?

Не терпелось, например, увидеть в чеховских ролях Галину Тюнину, сестер Кутеповых и Мадлен Джабраилову: надо ли говорить, что в стране нет другого театра, в котором для «Трех сестер» можно собрать такой великолепный женский квартет?

Хотелось, например, понять, отчего в Мастерской никогда прежде не играли больших чеховских пьес (Фоменко ставил со своими студентами только короткую «Свадьбу») и почему вдруг решились сейчас.

Интересно было, наконец, оказаться в забавной ситуации, когда почти не знаешь, чего ждать от суммы двух наизусть известных слагаемых — хрестоматийной пьесы и фирменного стиля Мастерской, того легкого ироничного почерка, который дарил свойства заразительной театральной игры даже «Войне и миру».

Первый сюрприз поджидает зрителя «Трех сестер» еще до начала действия: в углу сцены за конторкой сидит Чехов (сверимся с программкой: там персонаж Олега Любимова назван просто Человеком в пенсне). По ходу пьесы он, читая отрывки из чеховских писем, будет не то чтобы делать заметки на полях, а скорее осуществлять авторский надзор, делясь с публикой сомнениями относительно, скажем, того, можно ли доверять Станиславскому самостоятельную работу: нет-нет, надо непременно ходить на все репетиции!

Прием, который часто используется при инсценировках прозы, здесь, видимо, напоминает: мы играем пьесу, и, хотя оделись по моде начала прошлого века и вытащили на сцену обшарпанные шкафы и чемоданы, не забывайте, что все это чуть-чуть не всерьез. Драма драмой, но когда Тузенбах (Кирилл Пирогов), уходя на дуэль, просит Ирину (Ксения Кутепова): «Скажи мне что-нибудь», та вопросительно смотрит на автора: что сказать-то?

Но Человек в пенсне только пожимает плечами.

Конечно, эти сестры и шаловливы, и своевольны, могут некстати закапризничать, расплакаться или лечь все втроем поперек сцены. Они нетерпеливы: вот, к примеру, Маше (Полина Кутепова) среди ночи хочется признаться сестрам в своей любви к Вершинину (Рустем Юскаев). «После, Маша, после», — сонно отмахивается Ольга (Галина Тюнина). Нет, сейчас, не унимается Маша и буквально стаскивает Ольгу с постели. Однако стоит только персонажам расшалиться и заиграться, как Человек в пенсне произносит веское слово «пауза».

Петр Фоменко, как известно, не очень любит придумывать концепции и спорить с автором текста. Разве что по пустякам и мелочам, которые так виртуозно умеют отыгрывать его артисты и из которых обыкновенно складываются и радость, и смысл спектаклей Мастерской. Может быть, поэтому, когда действие «Трех сестер» нерешительно замирает на слове «пауза», это выглядит столь же необязательно, сколь и многозначительно. Впрочем, вынырнуть на секунду из роли, слегка удивиться и своему персонажу, и драматической ситуации, в которой он оказался, — в исполнении артистов Фоменко это вполне занимательный трюк.

С другой стороны, хочется, чтобы они сыграли свою роль без этой лукавой оглядки. Такие точечные уколы в «Трех сестрах» есть, причем ровно там, где их ждешь по тексту (например, когда Маше — Полине Кутеповой после ухода Вершинина невыносимо до тошноты). Но все-таки что-то явно не так в работе актерского ансамбля, когда в нем есть отлично сыгранный Соленый (у Карэна Бадалова он вышел похожим на какую-то нелепую обиженную птицу), но насчет Тузенбаха (Кирилл Пирогов) приходится согласиться с циником Чебутыкиным: бароном больше, бароном меньше — не все ли равно? Когда органично сыграны Кулыгин (Тагир Рахимов) с его занудством и бесконечной латынью и Наташа (Мадлен Джабраилова), берущая над тремя сестрами власть, не повышая голоса, зато, казалось бы, стопроцентное попадание в роли у таких чудесных артистов, как Юрий Степанов (Чебутыкин) или Галина Тюнина (Ольга), оборачивается не то излишней осторожностью, не то экономией сил. 

То же самое можно сказать и про весь спектакль, сыгранный на премьере, при всех свойственных Мастерской Фоменко шалостях, как будто вполголоса и с не вполне ясными целями. Возможно, это тот случай, когда надо идти не на первое, а на 10-е представление и вообще внимательней присматриваться к деталям (почему, скажем, так раздражает Машина черная шляпа, вечно надвинутая на глаза? — ведь не просто же так?). А может быть, следует все-таки честно признать, что отношения персонажей, автора и театра в новом спектакле Петра Фоменко не сложились.