Полина Кутепова выступит в юбилейной программе «Золотая маска в Латвии»

Любимцы публики: по-другому не скажешь. Шесть спектаклей привозили к нам на гастроли артисты Мастерской Фоменко — «Одна абсолютно счастливая деревня», «Семейное счастие», «Три сестры», «Война и мир. Начало романа», «Бесприданница», «Волки и овцы», — а зрителям все мало. Что ж, есть повод порадоваться. «Волки и овцы» вот-вот вернутся. Фестиваль «Золотая маска» в Латвии“, отмечающий осенью 10-летие, включил легендарную постановку Петра Фоменко в свою юбилейную программу. 14 и 15 октября комедия Александра Островского будет показана на сцене „Дайлес“, а 17 октября – в Вентспилсе, в театральном доме Jūras Vārti.

Люди и стены

Именно с „Волков и овец“ началась история Мастерской Фоменко. „Удивительная художественная независимость и чистота. Чистота атмосферы, ясность лиц, языка, душевных движений. Такое впечатление, что текст Островского не заучивали, но именно на его языке заговорили“, — писала знаменитая Наталья Крымова после премьеры, 23 года назад. Писала и тогдашнему мэру Москвы Юрию Лужкову: этот курс ГИТИСа обязательно должен стать театром! Михаил Ульянов, Марк Захаров, Андрей Гончаров, Олег Табаков, Михаил Рощин – все писали, все просили за „фоменок“ и их великого учителя. И чудо случилось. Мастерская Петра Наумовича обрела дом. Где до сих пор идут „Волки и овцы“ — настоящий, беспримесный шедевр комедийного жанра. И где роль Евлампии Николаевны Купавиной неизменно исполняет Полина Кутепова, с которой и побеседовал „Открытый город“.

„Волки и овцы“ — это ведь самый старый спектакль в афише вашего театра?
Да. .. Мы сделали его на третьем курсе института. В 1992-м репетировали – и выпустили.

И с тех пор играете его практически без перерыва?
Именно.

А как это вообще возможно?
Типичный пример Русского репертуарного театра, когда спектакль играется годами…

Спектаклям ведь отмерен срок жизни?
Мне кажется, да. Несомненно. У каждого свой. Один может идти сезон, и этого „выше крыши“, достаточно, а другой можно играть десятилетиями. Как „Волки и овцы“. Я думаю, что в этом спектакле замешаны Петром Наумовичем такие человеческие ситуации, которые до сих пор живы. Это во-первых. А во-вторых, в „Волках и овцах“ существует некая мера театральной условности. Думаю, это нас и спасает.

А вам не надоело его играть?
Иногда возникает ощущение исчерпанности. А потом вроде как-то и ничего. Находишь новые мотивы, и партнеры заставляют удивляться им на сцене…

Укоротились ли со времен ГИТИСа „Волки и овцы“ или, напротив, удлинились? А может, хронометраж не изменился?
Мне кажется, спектакль по продолжительности ужался. Возможно, даже скукожился. Как пожилые люди с годами становятся ниже.

А кто за ним присматривает, чтобы он форму не утратил?
Наш актер и режиссер Олег Любимов, — он смотрит со стороны, делает какие-то замечания, сохраняет рисунок. Очень нам помогает.

Мне кажется, над всеми русскими труппами дамокловым мечом висит фраза Станиславского о том, что театр живет только 25 лет, а потом он уже не очень живой…
10 лет, 25 лет… что такое театр? Это группа людей — или это стены? Что это? Прежде всего – группа людей. Но: группа людей, к которой присоединятся другие люди, они что-то впитывают, а что-то приносят свое. И это вроде бы тот же театр – но уже другой. Если есть изменения, значит живой. Изменения это и есть жизнь, Например, МХТ, Вахтанговский театр, — им уже далеко не 25, им гораздо больше, но они – живы!

Опыт – хорошая замена порыву?
Не всегда. Мне кажется, иногда полезно забывать все, что умеешь. Напрочь. И пытаться научиться заново.

Вы заняты в десяти спектаклях текущего репертуара. Это не привязывает вас канатами к этому зданию, этой сцене?
Привязывает. Но это добровольное привязывание. 

Театр — не музей

Когда Полина Кутепова была маленькой, то вместе с родителями и сестрами часто приезжала в Ригу: здесь жили дальние родственники. Эти детские воспоминания о Прибалтике актрисе очень дороги. А вот как ее здесь, в Риге, вводили в спектакль Мастерской Фоменко „Война и мир“ (срочно, чуть ли не с поезда), — не помнит решительно. И про то, что сам Петр Наумович считал то рижское, форс-мажорное представление лучшим в истории „Войны и мира“, никогда не слышала.

Вы любите путешествовать?
Несомненно!

И даже с гастролями? Это ведь, наверное, тяжелая история?
Да, но… это только на пользу спектаклям — гастроли. Актеры внутренне намного более сконцентрированы и собраны именно на гастролях… новое пространство сцены и новая публика дают новые импульсы, новую жизнь спектаклю. Отлетает какая-то отработанная шелуха… А Петр Наумович к тому же очень любил все менять! Он мог поменять полностью сцену. Полностью! И я помню – ты выходишь как белый лист на спектакль, который, допустим, уже несколько лет играется. Состояние свободы и потери равновесия – невероятные ощущения. 

Он намеренно это делал?
Может быть… Но, знаете, он – как сказать? – не держался за найденное. Легко расставался с чем-то обретенным — я имею в виду, в спектаклях. На репетициях очень долго добивался того, чего хотел – а потом мог в одну секунду от этого отказаться. Ему важнее было, чтобы сейчас, в эту минуту, что-то рождалось в актере… Думаю, „Волки и овцы“ потому и существуют так долго.

Какие гастрольные моменты вам памятны?
Питерские. Однажды у нас были огромные гастроли в Питере, мы вывозили туда очень много названий. И Петр Наумович очень переживал, поскольку проработал там много лет в Театре Комедии им. Акимова. Он опять и опять с нами репетировал… Все прошло удачно, но вот я помню, как Петр Наумович волновался. Так это и осталось в памяти: волнующийся Петр Наумович, волнующиеся мы.

Многое изменилось после того, как его не стало?
Разумеется. И другого пути нету. Нам необходимо сейчас мужество для того, чтобы не бояться идти. Чтобы не остановиться, не стать музеем.