Блестящий импровизатор
Театральная педагогика сегодня источник театрального будущего, которое прогнозировать вряд ли возможно (сейчас любые прогнозы сомнительны), но которое так или иначе настанет. Сегодняшний день и в театре непригляден. Впрочем, а раньше все было хорошо? Очевидно, надо смириться с закономерностями исторического развития и сосредоточивать свое внимание на тех явлениях, которые противостоят отчаянию, явлениях подлинного искусства.
Как преподают сегодня театральное искусство? Кто как умеет. Существуют ли единые школы в том смысле, в котором это слово относилось когда-то к Станиславскому и Вахтангову? Уместен ли снобизм училищ? Скорее нет. Картина сегодняшнего театра весьма хаотична. В ней трудно уловить какие-либо тенденции, так и о школах говорить практически невозможно. Связующая нить прервана не один раз. Все сводится к личностям, к тем счастливым совпадениям, когда появляется режиссер, и когда этому режиссеру везет.
Режиссеру Петру Наумовичу Фоменко по большому счету везло, хотя случались в его жизни самые разные времена. Но были и счастливые, когда выходили спектакли и все их видели: общее со зрителем везение. Есть и еще одно общее с учениками, трудное везение. Фоменко относительно недолго преподает в Академии театрального искусства, и за это время из его мастерской вышли очень яркие и очень разные индивидуальности. Кстати, именно это их различие феномен мастерской, о которой без иронического оттенка можно сказать: «единство и борьба противоположностей». Сам мастер работал более чем в 40 театрах. Все менял и менялся сам. И когда он говорит, что в ГИТИСе, этом странноприимном доме всем находится место, что там никто не настаивает на единой «школе», не свою ли собственную черту Петр Наумович видит в гитисовском «методе»?
В нем есть какая-то изначальная, что называется «по жизни», театральность в евреиновском тотальном смысле. Может быть, это безусловное предпочтение игры и является причиной сосуществования вокруг него разных личностей (?), просто в силу невозможности настаивания на одной своей роли (категорического).
Репетиции Фоменко интереснейшее зрелище. Он из режиссеров-актеров. Однажды мне пришло в голову: вот бы собрать все микророли, все фрагменты, которые переиграл Фоменко, работая над спектаклем. Получился бы еще один спектакль с одним актером. Он блестящий импровизатор. Может быть, поэтому в процессе работы все беспрерывно меняется. Каждая репетиция фонтан новых изобретений, решений, красок, оттенков. Каждая это, кроме всего прочего, самостоятельный спектакль.
С изящной легкостью режиссер способен что-то найденное отбросить, изменить спектакль, нечто существенное в нем.
Когда «Волки и овцы» выпускников мастерской были в Польше на фестивале, мне вдруг показалось на репетиции, что пропадает прозрачная, нежная, «чеховская» атмосфера, пропадает из-за отказа от недосказанностей. Если в ГИТИСе были незанавешенные окна, из которых льется дневной свет, то в польской ситуации (зал располагался на 1-м этаже) открытые окна и за ними тоже игровое пространство, не предполагаемое, а видимое, куда уходят и откуда появляются (через те же окна) персонажи. Воображаемый свежий воздух старинной русской усадьбы был заменен влажной прохладой настоящего торуньского вечера. Намеки на комические апарты в московском спектакле превратились в прямое обыгрывание посторонних звуков, исходящих от расположившегося невдалеке голландского театра. Несмотря на привлекательность всей этой феерии, было немного жаль изначальной утонченности. И лишь в конце все встало на свои места. Мастер вдоволь наигрался и в то же время поступил единственно правильным образом: в бурной обстановке фестиваля он сгустил воздух пьесы и усилил акценты, усугубил контрастность, без которой пресыщенная публика вряд ли бы что-то разглядела. Во всяком случае, он ударил ей по глазам. В финале московского спектакля (напомню) переженившиеся пары убегают на сцену (в условный сад), а проигравший гений зла Меропа Мурзавецкая с племянником, всеми покинутая, остается, как в склепе, в своем доме. В фестивальном варианте появилось два гамака: в одном веселая компания раскачивает тетушку Анфусу Тихоновну в саду настоящем, за окнами, в другом Аполлон Мурзавецкий осторожно качает тетушку в саду условно┘ на сцене. Скромная-печальная нота одиночества этой старой девы, почти незаметная в мажоре ее ханжества, интриг и мошенничества, превратилась в сильный заключительный аккорд.
Репетиции Фоменко невероятно подробны. Даже тогда, когда все кажется сделанным, мастер найдет перспективу. Он очень точен в своих формулировках, иногда жесток.
Вообще, отношение его к слову почти болезненное. Может быть, отсюда неизбывная любовь к русской классике, что, конечно, не может не отразиться в учениках. Нынешние выпускники, ставшие театром, начинали свою работу с Фоменко с Пушкина: он ставил с их участием на телевидении «Гробовщика». Теперь в перспективе театра снова Пушкин, «Маленькие трагедии», если, конечно, все будет складываться (театр дело непредсказуемое).
Как преподают сегодня театральное искусство? Кто как умеет. Существуют ли единые школы в том смысле, в котором это слово относилось когда-то к Станиславскому и Вахтангову? Уместен ли снобизм училищ? Скорее нет. Картина сегодняшнего театра весьма хаотична. В ней трудно уловить какие-либо тенденции, так и о школах говорить практически невозможно. Связующая нить прервана не один раз. Все сводится к личностям, к тем счастливым совпадениям, когда появляется режиссер, и когда этому режиссеру везет.
Режиссеру Петру Наумовичу Фоменко по большому счету везло, хотя случались в его жизни самые разные времена. Но были и счастливые, когда выходили спектакли и все их видели: общее со зрителем везение. Есть и еще одно общее с учениками, трудное везение. Фоменко относительно недолго преподает в Академии театрального искусства, и за это время из его мастерской вышли очень яркие и очень разные индивидуальности. Кстати, именно это их различие феномен мастерской, о которой без иронического оттенка можно сказать: «единство и борьба противоположностей». Сам мастер работал более чем в 40 театрах. Все менял и менялся сам. И когда он говорит, что в ГИТИСе, этом странноприимном доме всем находится место, что там никто не настаивает на единой «школе», не свою ли собственную черту Петр Наумович видит в гитисовском «методе»?
В нем есть какая-то изначальная, что называется «по жизни», театральность в евреиновском тотальном смысле. Может быть, это безусловное предпочтение игры и является причиной сосуществования вокруг него разных личностей (?), просто в силу невозможности настаивания на одной своей роли (категорического).
Репетиции Фоменко интереснейшее зрелище. Он из режиссеров-актеров. Однажды мне пришло в голову: вот бы собрать все микророли, все фрагменты, которые переиграл Фоменко, работая над спектаклем. Получился бы еще один спектакль с одним актером. Он блестящий импровизатор. Может быть, поэтому в процессе работы все беспрерывно меняется. Каждая репетиция фонтан новых изобретений, решений, красок, оттенков. Каждая это, кроме всего прочего, самостоятельный спектакль.
С изящной легкостью режиссер способен что-то найденное отбросить, изменить спектакль, нечто существенное в нем.
Когда «Волки и овцы» выпускников мастерской были в Польше на фестивале, мне вдруг показалось на репетиции, что пропадает прозрачная, нежная, «чеховская» атмосфера, пропадает из-за отказа от недосказанностей. Если в ГИТИСе были незанавешенные окна, из которых льется дневной свет, то в польской ситуации (зал располагался на 1-м этаже) открытые окна и за ними тоже игровое пространство, не предполагаемое, а видимое, куда уходят и откуда появляются (через те же окна) персонажи. Воображаемый свежий воздух старинной русской усадьбы был заменен влажной прохладой настоящего торуньского вечера. Намеки на комические апарты в московском спектакле превратились в прямое обыгрывание посторонних звуков, исходящих от расположившегося невдалеке голландского театра. Несмотря на привлекательность всей этой феерии, было немного жаль изначальной утонченности. И лишь в конце все встало на свои места. Мастер вдоволь наигрался и в то же время поступил единственно правильным образом: в бурной обстановке фестиваля он сгустил воздух пьесы и усилил акценты, усугубил контрастность, без которой пресыщенная публика вряд ли бы что-то разглядела. Во всяком случае, он ударил ей по глазам. В финале московского спектакля (напомню) переженившиеся пары убегают на сцену (в условный сад), а проигравший гений зла Меропа Мурзавецкая с племянником, всеми покинутая, остается, как в склепе, в своем доме. В фестивальном варианте появилось два гамака: в одном веселая компания раскачивает тетушку Анфусу Тихоновну в саду настоящем, за окнами, в другом Аполлон Мурзавецкий осторожно качает тетушку в саду условно┘ на сцене. Скромная-печальная нота одиночества этой старой девы, почти незаметная в мажоре ее ханжества, интриг и мошенничества, превратилась в сильный заключительный аккорд.
Репетиции Фоменко невероятно подробны. Даже тогда, когда все кажется сделанным, мастер найдет перспективу. Он очень точен в своих формулировках, иногда жесток.
Вообще, отношение его к слову почти болезненное. Может быть, отсюда неизбывная любовь к русской классике, что, конечно, не может не отразиться в учениках. Нынешние выпускники, ставшие театром, начинали свою работу с Фоменко с Пушкина: он ставил с их участием на телевидении «Гробовщика». Теперь в перспективе театра снова Пушкин, «Маленькие трагедии», если, конечно, все будет складываться (театр дело непредсказуемое).
Вера Никифорова, «Театральная жизнь, № 2», 02.1994
- Полина Кутепова: «Играть как дети»Ольга Романцова, «Театральная афиша», 03.2017
- Полина Кутепова выступит в юбилейной программе «Золотая маска в Латвии»«freecity.lv», 25.09.2015
- Театр «Мастерская П. Фоменко»: легенды и триумфыОльга Егошина, «http://kommersant.ru», 17.09.2015
- Особенности русского репертуарного театраТатьяна Никишина, «Аргументы недели», 4.12.2014
- Все начинается в фойеНиколай Пересторонин, «Вятский край», 4.10.2014
- Пять тысяч штампов для вечностиПетр Сейбиль, Яна Жиляева, «VTBrussia.ru», 17.04.2013
- Уроки французскогоЕлена Губайдуллина, «Экран и сцена, № 2 (470)», 01.1999
- Актер мирного сосуществования«Дом Актера», 05.1997
- Лики Прекрасной ДамыЕкатерина Сальникова, «Театр, № 1», 01.1997
- А еще
Наталия Якубова, «Театральная жизнь, № 1», 01.1997
- Четыре слагаемых успехаОльга Егошина, «Дом Актера, № 3-4», 1995
- Блестящий импровизаторВера Никифорова, «Театральная жизнь, № 2», 02.1994
- Смахнув пыль временР. Станкявичене, «Эхо Литвы», 25.01.1994
- Добрые игры в недобром миреНаталья Крымова, 05.1993
- Эпатирует гармонияЕкатерина Сальникова, «Независимая газета», 10.03.1993
- Не стареют ни «волки», ни «овцы»Екатерина Кретова, «Коммерсант», 17.02.1993
- Как хорошо!..Елена Губайдуллина, «Экран и сцена», 28.01.1993
- Театр от ФомыЮрий Зерчанинов, 1993
- Прошедших дней очарованье┘Наталья Крымова, «Московский наблюдатель, № 7-8», 08.1992