Кровать для десятерых

Всю историю человечества можно представить как историю взаимоотношений полов. Эта мысль в последнее время увлекает режиссера Владимира Петрова и получает в его работах самое разное воплощение. Мифопоэтическое — в спектакле МХТ «Вечность и еще один день» по пьесе М. Павича. Притчево-ироническое — в «Кровати для троих» того же автора в Петербургском театре на Литейном. Обыденно-криминальное — в пьесе Павла Когоута, поставленной Петровым в Театре п/р О. Табакова.

Известный чешский писатель Когоут сделал своеобразный ремейк шницлеровского «Хоровода». В результате получилась пьеса из десяти новелл, связанных общими действующими лицами, но не общим сюжетом. Действие происходит в наши дни, бытовые реалии сведены до минимума, а потому подходят к любой стране. Кровать и чековая книжка — вот две вещи, которые, по мысли автора, определяют существование современного общества.

Декорация Александра Боровского представляет собой белую стену с большой двуспальной кроватью посередине. Над кроватью картина: голубое небо с белыми облачками. Телефонный звонок, вбегает мужчина в пиджаке, но с голыми ногами и сообщает кому-то, что он в данный момент находится у стоматолога. С развитием сюжета стена будет постепенно отъезжать в глубину сцены, а кровать обнаружит волшебные свойства: под простыню залезает один человек, а через минуту там оказывается совсем другой. Простой, не столько театральный, сколько цирковой трюк воплощает мысль драматурга о том, что все спят со всеми, порою даже не отдавая себе в этом отчета.

Режиссеру Петрову, как ни странно, удается преодолеть откровенную назидательность пьесы: мол, безнравственно современное общество, потому и плохо все. Кровать — конечно, не самое оригинальное место действия, но все ж лучше, чем дом престарелых, где развивается сюжет львиной доли идущих на нашей сцене пьес с участием артистов старшего поколения. 

Актеры, занятые в «Болеро», в основном молоды и держат внимание зрительного зала крепко. Каждому дано по две дуэтные сцены с разными партнерами. Роли как будто равноценные, но даже непрофессионалу очевидно, что совладельцы фирмы Виктор (Алексей Усольцев) и Роберт (Сергей Угрюмов) как персонажи сильно проигрывают циничной Марте (ее экстравагантный образ замечательно придуман Марианной Шульц) или безвольному и недалекому Томасу (Сергей Сосновский). Однако в целом обмен партнерами — а именно к этому сводится сюжет пьесы Когоута — идет динамично, и даже тексты вроде «У меня, кроме секса, еще душа есть» (перевод с чешского Владимира Савицкого) не особенно режут слух. Актерам удается уйти от предложенной драматургом схемы и увидеть за героями пьесы реальных людей со своими проблемами и страданиями, одиночеством и страхом. И тогда выясняется, что дело вовсе не в том, что Моника (Александра Березовец-Скачкова) желает использовать связь с министром (Дмитрий Бродецкий) для укрепления собственного бизнеса. Само общество обесценило любовь как сферу человеческих отношений. «Любовь можно купить!» — декларирует современное массовое сознание. Миллионы белозубых красавцев и красавиц убеждают: купи дорогой автомобиль, и любовь придет сама собой, приобрети в киоске пачку жевательной резинки — и страстный поцелуй обеспечен… Поэтому студент Кристофер (Денис Никифоров) без особого стеснения предлагает матери своего друга (в ироничном, а порою даже безжалостном исполнении Евдокии Германовой) взять его на содержание. Ванесса (Юлия Полынская) же ищет спасения в случайных связях через Интернет, ни с кем не встречаясь дважды: тогда можно с уверенностью утверждать, что, кроме чувственного влечения, ее с партнерами ничего не связывает.

Неожиданно выясняется, что пьеса Когоута пронизана феминистским духом. Женщины здесь чаще всего берут инициативу в свои руки, манипулируют мужчинами как хотят, завладевают их деньгами и даже склоняют к самоубийству. Мужчины в свою очередь утомлены бизнесом и даже секс расценивают как обязанность. Диагноз, не располагающий к оптимизму.

По спектаклю Петрова получилось, что люди забыли о самом главном — друг о друге, — сконцентрировавшись, так сказать, на техническом аспекте проблемы. Неслучайно такой искренностью пронизан миг, когда Кристофер, не говоря ни слова, гладит волосы Ванессы. И кажется, что сейчас сумасшедшая карусель остановится. Невозможно. Не для любви создан мир, в котором танцуется бесконечное болеро.