Берег утопии
«Улисс» Джеймса Джойса, поставленный Евгением Каменьковичем в «Мастерской Петра Фоменко»
Московская публика полюбила специальные многочасовые постановки. Их не может быть много, но каждая воспринимается как маленькое интеллектуальное путешествие. Главной интригой нынешней премьеры было удивление и как же это можно перенести на сцену принципиально несценическую громаду джойсовского «Улисса»? Справился ли с ней Евгений Каменькович?
Самое интересное, что да, справился. Но очень своеобразным способом.
Путешествие
Евгений Каменькович подходит к громаде джойсовского «Улисса» с позиций опыта, накопленного при переносе на сцену «Венериного волоса» Михаила Шишкина: сюжет сохраняется максимально, а из многочисленных прозаических тем и лейтмотивов инсценируемой книги вытягивается несколько ниточек, заостряемых с помощью повторений и утрированной актерской игры.
С «Улиссом» такой номер тоже проходит, но не до конца, из-за чего Шишкин, внучатый племянник Джойса, выглядит много сложнее и интеллектуальнее самого главного романа ХХ века. Почему?
Важнее всего Каменьковичу было сохранить сюжет в правильных дозах и пропорциях. Вот и вышло как на контурных картах: очертания те же, а всё виноградное мясо отсечено и расфасовано в равных пропорциях.
Или так: постановщик использует роман как сырье, кусок мяса, из которого изготавливает купаты. Из четырех джойсовских направлений (соотношение каждого эпизода с «Одиссеей» Гомера, с определенным цветом, органом тела и видом человеческой деятельности) Каменькович оставил только световую партитуру, окрашивающую разные эпизоды в цвета, соответствующие джойсовским.
Действие спектакля происходит на фоне большого экрана, куда проецируются титры с указанием названия эпизода и местом действия и тем или иным цветом. Иногда на него транслируются строки сочиняемых Дедалом (Юрий Буторин) стихов.
Самое важное в оригинальном «Улиссе» медленное изменение оптики текста. Начинается он с условно реалистического письма (три первые главы), а затем медленно разворачивается в сторону укрупнения микромира с каждой последующей главой (нужно ли напоминать, что все они выполнены в разных писательских техниках?), словно бы спускающейся на уровень ниже. До тех пор пока роман не достигает (в финальных главах) едва ли не атомарного уровня, символизируемого потоком сознания, в котором исполнен заключительный монолог Молли (Полина Кутепова).
Блум (Анатолий Горячев) путешествует не только по городу, но и прежде всего по уровням общественного и личного сознания, вместе с прожитым днем распадаясь на фрагменты психической жизни.
Поэтому главная интрига постановки как же режиссеру получится передать эти постоянные смещения зрения, эту медленно всасывающую в себя и героев, и читателей воронку.
И наконец, как же постановщику получится передать разностильность составляющих, словно бы написанных разными литераторами?
Каменькович шел строго за сюжетом, отрубая многочисленные реалии и голоса, полифонизм сплетения и переплетения внешнего и внутреннего.
Город и его голоса (буквальные и персональные) звучат словно бы за кадром. В голове нужно держать весь массив джойсовской вселенной, для того чтобы видеть в усеченном виде всю бесконечность модернистских решений.
Спектакль сделан в одном ключе, драматическое напряжение здесь достигается не с помощью постоянной смены повествовательных регистров, но с плавным, хотя и неуклонным, нарастанием ритма.
То есть манера для всех в оригинале разнонаправленных частей выдержана здесь в едином стиле. Ровная, хотя и изобретательная, местами остроумная, достигающая пика после второго антракта с появлением фантасмагорических видений в публичном доме и в итальянской чайной.
Причем чаще всего постановщик решает сложные сценические задачи с помощью простодушных театральных аттракционов, не изобретая ничего эксклюзивного и даже не пытаясь построить многомерность, важную для передачи сложной стилистики прозы (как это было, например, в работах Андрея Могучего по повестям Саши Соколова).
Нынешний «Улисс» линеен и плакатно одномерен и выглядит это решение как манифестация.
Реалий и антуража в этой постановке почти нет, зато максимально обыгрывается декорация голые стальные двухэтажные станки с винтовыми лестницами посредине, которые олицетворяют и весь город с его улицами, и отдельные помещения, и локальные сценические пространства.
Симметричные проницаемые стальные структуры на фоне голого задника (художник Владимир Максимов) единственная составляющая, поспевающая за метаморфозами первоисточника.
В самом начале, после открытия занавеса, выгородка образует улицу. Но затем по ходу движения пьесы вглубь отдельные части декорации словно бы отваливаются.
Пока к финалу сцена остается едва ли не пустой если не считать остова башни-маяка и двух огромных подушек, которые грузом пережитого Молли таскает за собой во время своего главного монолога.
Эти оголенные остовы можно заполнить чем угодно и как угодно, но Максимов и Каменькович правы суетиться не следует: Джойс предлагает такой избыток подробностей и деталей, что если заняться скрупулезным воспроизведением хотя бы части антуража тут бы и всей птичке увязть.
А когда оно голо и нейтрально, то, как в случае с «Черным квадратом» Малевича, вмещающим все возможные смыслы, всю суету за постановщиков должна сделать зрительская фантазия.
Вот и за весь «Гомеров план» отвечает всего один обломок декорации мраморный античный портик, подвешенный на авансцену и опускающийся вниз, когда Блум переступает порог семейного дома.
Здесь, под ним, царит и властвует Молли, здесь ее царство, затянутое шелковыми простынями, в которых неверная певичка нежится, пока Блум собирается в город и пока бродит по городу.
Потоки ткани, щедро драпирующие подмостки (из-за чего возникают ассоциации с одной из пьес Беккета, как известно, бывшего литературным секретарем Джойса), превращаются попеременно то в супружескую постель, а то и в саван, но чаще всего в море.
Ведь женщины суть реки, текущие и впадающие в вечность.
Кораблекрушение
Да, как любой из нас, Блум ординарен и одновременно своеобычен. Он уникален и в то же время обычен, он - всечеловек, включающий в себя полный набор антропологических признаков, всё то, что и наполняет собой понятие homo sapiens.
И в этом смысле роман Джойса, во всей его полноте, стремящейся вместить всё, что есть «человек», памятник этому исчезающему типу, сегодня находящемуся на границе полнейшего исчезновения.
А у Каменьковича, по очереди дергающего за разные тематические ниточки романа (отцовский инстинкт Блума и его ревность, как и его рогатость; его еврейство как изгойство) и не останавливающегося ни на одной, Блум всячески противопоставляется другим дублинцам. Они статисты, разноцветные краски, оттеняющие многообразие его внутренней вселенной.
Ну да, ведь самый длинный в истории литературы день показан в основном его неподстриженными глазами. И хотя бы поэтому это спектакль о мужском мире. О мужском способе существования.
Этот спектакль о том, как мужчина думает и как он чувствует, как он любит и как он врет, как он верен и ветрен одновременно. Как он возвышен и физиологичен, романтичен и тут же предельно конкретен.
Два женских монолога, инкрустированных в эту стихийную маскулинность, только подчеркивают особенности мужского поведения в суровом мужском мире.
Женское здесь воспринимается как чужое, враждебное, агрессивное, подавляющее, подминающее под себя. Пьянчужки и сотрапезники предпочитают кучковаться в кабаке и библиотеке, редакции и на кладбище среди себе подобных.
Из-за чего режиссер вдруг переодевает в мужские костюмы немногочисленных актрис, занятых в эпизодических ролях посыльных и велосипедистов.
Все дни один день, все люди один человек. Внутренний монолог главного героя и есть основной мотор, заставляющий спектакль двигаться. Все прочие многочисленные жители ирландской столицы сведены к бенефисам нескольких актеров и даны бегло, одной-двумя черточками, окарикатурены.
Правильно ли это? Ведь по Джойсу любой человек самодостаточный объемный мир, законченная вселенная, тут любой может оказаться Блумом. Но форма диктует содержание, а внутренние монологи главного персонажа проще всего конвертируются в сантиметры и минуты сценического времени.
Скажем, Стивену Дедалу повезло меньше все его основные выходы приходятся, как известно, на первые три главы романа, еще до внедрения нарративного курсора под кожу, поэтому его диалоги с Быком Маллиганом (Андрей Козаков) и с оппонентами в национальной библиотеке (спор о Шекспире) выглядят резонерскими и крайне поверхностными.
Риторические, ничего не значащие фразы, вырванные из хтонического улиссовского варева, оказываются кривляньем инфантильного и растерянного ума. Зато, видимо, из-за этого становятся понятными отцовские чувства, вызываемые у Блума этим большим ребенком с немытыми волосами.
Для того чтобы присутствие несимпатичного Стивена было размазано по действию более равномерно, Каменькович меняет джойсовские главы местами, нарушая самый важный конструктивный принцип построения романа поступательное движение от макро к микро.
А укорененность главных событий книги на уровне письма не дает ему возможности поставить одну из самых интересных глав джойсовского «Улисса» главу «Быки Гелиоса», построенную на эволюции английского литературного языка: все сюжетные перипетии «Быков» изложены чередованием основных приемов и стилей английских писателей, начиная с XVI века и заканчивая современными Джойсу стилистиками. А здесь ее просто выпускают.
Это я к тому, что произведение Каменьковича самостоятельное и самодостаточное, от которого, вероятно, и не нужно ждать повторения однажды пройденного.
Ведь это не книга, но спектакль, не литература, но театр, от которого нужно брать трепетное и живое существование в предложенных декорациях и обстоятельствах, когда конкретные теплокровные сосуды разливают человеческую, слишком человеческую, энергию вокруг себя, неважно, мужскую, как Блум, или женскую, как Молли, чей итоговый монолог превращается в отдельный моноспектакль Полины Кутеповой, исполненный такой красоты и силы, что режиссеру не составило никакого труда поставить мощную и выразительную точку.
Самое интересное, что да, справился. Но очень своеобразным способом.
Путешествие
Евгений Каменькович подходит к громаде джойсовского «Улисса» с позиций опыта, накопленного при переносе на сцену «Венериного волоса» Михаила Шишкина: сюжет сохраняется максимально, а из многочисленных прозаических тем и лейтмотивов инсценируемой книги вытягивается несколько ниточек, заостряемых с помощью повторений и утрированной актерской игры.
С «Улиссом» такой номер тоже проходит, но не до конца, из-за чего Шишкин, внучатый племянник Джойса, выглядит много сложнее и интеллектуальнее самого главного романа ХХ века. Почему?
Важнее всего Каменьковичу было сохранить сюжет в правильных дозах и пропорциях. Вот и вышло как на контурных картах: очертания те же, а всё виноградное мясо отсечено и расфасовано в равных пропорциях.
Или так: постановщик использует роман как сырье, кусок мяса, из которого изготавливает купаты. Из четырех джойсовских направлений (соотношение каждого эпизода с «Одиссеей» Гомера, с определенным цветом, органом тела и видом человеческой деятельности) Каменькович оставил только световую партитуру, окрашивающую разные эпизоды в цвета, соответствующие джойсовским.
Действие спектакля происходит на фоне большого экрана, куда проецируются титры с указанием названия эпизода и местом действия и тем или иным цветом. Иногда на него транслируются строки сочиняемых Дедалом (Юрий Буторин) стихов.
Самое важное в оригинальном «Улиссе» медленное изменение оптики текста. Начинается он с условно реалистического письма (три первые главы), а затем медленно разворачивается в сторону укрупнения микромира с каждой последующей главой (нужно ли напоминать, что все они выполнены в разных писательских техниках?), словно бы спускающейся на уровень ниже. До тех пор пока роман не достигает (в финальных главах) едва ли не атомарного уровня, символизируемого потоком сознания, в котором исполнен заключительный монолог Молли (Полина Кутепова).
Блум (Анатолий Горячев) путешествует не только по городу, но и прежде всего по уровням общественного и личного сознания, вместе с прожитым днем распадаясь на фрагменты психической жизни.
Поэтому главная интрига постановки как же режиссеру получится передать эти постоянные смещения зрения, эту медленно всасывающую в себя и героев, и читателей воронку.
И наконец, как же постановщику получится передать разностильность составляющих, словно бы написанных разными литераторами?
Каменькович шел строго за сюжетом, отрубая многочисленные реалии и голоса, полифонизм сплетения и переплетения внешнего и внутреннего.
Город и его голоса (буквальные и персональные) звучат словно бы за кадром. В голове нужно держать весь массив джойсовской вселенной, для того чтобы видеть в усеченном виде всю бесконечность модернистских решений.
Спектакль сделан в одном ключе, драматическое напряжение здесь достигается не с помощью постоянной смены повествовательных регистров, но с плавным, хотя и неуклонным, нарастанием ритма.
То есть манера для всех в оригинале разнонаправленных частей выдержана здесь в едином стиле. Ровная, хотя и изобретательная, местами остроумная, достигающая пика после второго антракта с появлением фантасмагорических видений в публичном доме и в итальянской чайной.
Причем чаще всего постановщик решает сложные сценические задачи с помощью простодушных театральных аттракционов, не изобретая ничего эксклюзивного и даже не пытаясь построить многомерность, важную для передачи сложной стилистики прозы (как это было, например, в работах Андрея Могучего по повестям Саши Соколова).
Нынешний «Улисс» линеен и плакатно одномерен и выглядит это решение как манифестация.
Реалий и антуража в этой постановке почти нет, зато максимально обыгрывается декорация голые стальные двухэтажные станки с винтовыми лестницами посредине, которые олицетворяют и весь город с его улицами, и отдельные помещения, и локальные сценические пространства.
Симметричные проницаемые стальные структуры на фоне голого задника (художник Владимир Максимов) единственная составляющая, поспевающая за метаморфозами первоисточника.
В самом начале, после открытия занавеса, выгородка образует улицу. Но затем по ходу движения пьесы вглубь отдельные части декорации словно бы отваливаются.
Пока к финалу сцена остается едва ли не пустой если не считать остова башни-маяка и двух огромных подушек, которые грузом пережитого Молли таскает за собой во время своего главного монолога.
Эти оголенные остовы можно заполнить чем угодно и как угодно, но Максимов и Каменькович правы суетиться не следует: Джойс предлагает такой избыток подробностей и деталей, что если заняться скрупулезным воспроизведением хотя бы части антуража тут бы и всей птичке увязть.
А когда оно голо и нейтрально, то, как в случае с «Черным квадратом» Малевича, вмещающим все возможные смыслы, всю суету за постановщиков должна сделать зрительская фантазия.
Вот и за весь «Гомеров план» отвечает всего один обломок декорации мраморный античный портик, подвешенный на авансцену и опускающийся вниз, когда Блум переступает порог семейного дома.
Здесь, под ним, царит и властвует Молли, здесь ее царство, затянутое шелковыми простынями, в которых неверная певичка нежится, пока Блум собирается в город и пока бродит по городу.
Потоки ткани, щедро драпирующие подмостки (из-за чего возникают ассоциации с одной из пьес Беккета, как известно, бывшего литературным секретарем Джойса), превращаются попеременно то в супружескую постель, а то и в саван, но чаще всего в море.
Ведь женщины суть реки, текущие и впадающие в вечность.
Кораблекрушение
Да, как любой из нас, Блум ординарен и одновременно своеобычен. Он уникален и в то же время обычен, он - всечеловек, включающий в себя полный набор антропологических признаков, всё то, что и наполняет собой понятие homo sapiens.
И в этом смысле роман Джойса, во всей его полноте, стремящейся вместить всё, что есть «человек», памятник этому исчезающему типу, сегодня находящемуся на границе полнейшего исчезновения.
А у Каменьковича, по очереди дергающего за разные тематические ниточки романа (отцовский инстинкт Блума и его ревность, как и его рогатость; его еврейство как изгойство) и не останавливающегося ни на одной, Блум всячески противопоставляется другим дублинцам. Они статисты, разноцветные краски, оттеняющие многообразие его внутренней вселенной.
Ну да, ведь самый длинный в истории литературы день показан в основном его неподстриженными глазами. И хотя бы поэтому это спектакль о мужском мире. О мужском способе существования.
Этот спектакль о том, как мужчина думает и как он чувствует, как он любит и как он врет, как он верен и ветрен одновременно. Как он возвышен и физиологичен, романтичен и тут же предельно конкретен.
Два женских монолога, инкрустированных в эту стихийную маскулинность, только подчеркивают особенности мужского поведения в суровом мужском мире.
Женское здесь воспринимается как чужое, враждебное, агрессивное, подавляющее, подминающее под себя. Пьянчужки и сотрапезники предпочитают кучковаться в кабаке и библиотеке, редакции и на кладбище среди себе подобных.
Из-за чего режиссер вдруг переодевает в мужские костюмы немногочисленных актрис, занятых в эпизодических ролях посыльных и велосипедистов.
Все дни один день, все люди один человек. Внутренний монолог главного героя и есть основной мотор, заставляющий спектакль двигаться. Все прочие многочисленные жители ирландской столицы сведены к бенефисам нескольких актеров и даны бегло, одной-двумя черточками, окарикатурены.
Правильно ли это? Ведь по Джойсу любой человек самодостаточный объемный мир, законченная вселенная, тут любой может оказаться Блумом. Но форма диктует содержание, а внутренние монологи главного персонажа проще всего конвертируются в сантиметры и минуты сценического времени.
Скажем, Стивену Дедалу повезло меньше все его основные выходы приходятся, как известно, на первые три главы романа, еще до внедрения нарративного курсора под кожу, поэтому его диалоги с Быком Маллиганом (Андрей Козаков) и с оппонентами в национальной библиотеке (спор о Шекспире) выглядят резонерскими и крайне поверхностными.
Риторические, ничего не значащие фразы, вырванные из хтонического улиссовского варева, оказываются кривляньем инфантильного и растерянного ума. Зато, видимо, из-за этого становятся понятными отцовские чувства, вызываемые у Блума этим большим ребенком с немытыми волосами.
Для того чтобы присутствие несимпатичного Стивена было размазано по действию более равномерно, Каменькович меняет джойсовские главы местами, нарушая самый важный конструктивный принцип построения романа поступательное движение от макро к микро.
А укорененность главных событий книги на уровне письма не дает ему возможности поставить одну из самых интересных глав джойсовского «Улисса» главу «Быки Гелиоса», построенную на эволюции английского литературного языка: все сюжетные перипетии «Быков» изложены чередованием основных приемов и стилей английских писателей, начиная с XVI века и заканчивая современными Джойсу стилистиками. А здесь ее просто выпускают.
Это я к тому, что произведение Каменьковича самостоятельное и самодостаточное, от которого, вероятно, и не нужно ждать повторения однажды пройденного.
Ведь это не книга, но спектакль, не литература, но театр, от которого нужно брать трепетное и живое существование в предложенных декорациях и обстоятельствах, когда конкретные теплокровные сосуды разливают человеческую, слишком человеческую, энергию вокруг себя, неважно, мужскую, как Блум, или женскую, как Молли, чей итоговый монолог превращается в отдельный моноспектакль Полины Кутеповой, исполненный такой красоты и силы, что режиссеру не составило никакого труда поставить мощную и выразительную точку.
Дмитрий Бавильский, «Частный корреспондент (www.chaskor.ru)», 2.02.2009
- Елена Алдашева о том, как гоголевская «Женитьба» у Каменьковича превратилась в «Совершенно Невероятное Событие» и что из этого вышлоЕлена Алдашева, «Театръ», 7.05.2024
- Наполеон уже не тортНаталья Шаинян, «Театръ», 4.05.2024
- Совершенно невероятное событиеНаталия Борисова, «Porusski.me», 1.04.2024
- Сбежавший жених, или Невероятное происшествие в фотоательеТатьяна Ратькина, «Театр To Go», 27.03.2024
- «Совершенно Невероятное Событие»: женитьба середины XIX векаВячеслав Суриков, «Монокль», 18.03.2024
- «Совершенно невероятное событие»: Женитьба без любви, что кошелек без денегАлександра Горелая, «Кинорепортёр», 6.03.2024
- «Совершенно невероятное событие» Мастерская Петра ФоменкоНикита Балашов, «Ревизор.ru», 6.03.2024
- Совет да любовьСофия Шапенко, «Театральный журнал», 4.03.2024
- Зрителей возвращают в старинуЕлизавета Авдошина, «Независимая газета», 26.02.2024
- «Совершенно Невероятное Событие»: «Мастерская Фоменко» на конеИрина Петровская-Мишина, «Musecube», 26.02.2024
- «Совершенно невероятное событие»: смертельный бракНаталья Витвицкая, «Ведомости», 22.02.2024
- В «Мастерской Петра Фоменко» сыграли «Женитьбу»Юрий Юдин, «Российская газета», 21.02.2024
- Парадоксы, карнавал женихов и дочь Сергея Бодрова в роли невесты: в афише «Мастерской Петра Фоменко» появился спектакль по пьесе Гоголя «Женитьба»«ВТБRussia», 19.02.2024
- В «Мастерской Петра Фоменко» гоголевскую «Женитьбу» превратили в «Совершенно Невероятное Событие»Светлана Хохрякова, «Московский комсомолец», 19.02.2024
- Боль и радость двадцать третьего годаМария Музалевская, 10.2023
- Спектакль «Двадцать третий»Лариса Каневская, «Мнение», 8.04.2023
- Юрий Буторин: «Театр не должен быть оратором эпохи»Анна Сиротина, «Философия отдыха», 04.2023
- Другой век, другая странаЕлена Шаина, «Театр To Go», 22.03.2023
- Больно смотретьНаталья Витвицкая, «Экран и сцена», 16.03.2023
- Мир на выдохеТатьяна Власова, «Театрал», 14.03.2023
- Спектакль «Двадцать третий»: поздний Ремарк на сцене Мастерской ФоменкоТатьяна Михальская, «Cabinet de l'art», 6.03.2023
- «Двадцать третий»: чёрный обелиск «Мастерской Фоменко»Ирина Мишина, «Musecube», 6.03.2023
- Обелиск на продажуОльга Фукс, «Петербургский театральный журнал. Блог», 23.02.2023
- И дольше века длится годДарья Андреева, «Сноб», 17.02.2023
- «Двадцать третий»: драма безвременья в жанре кабареКсения Стольная, «Ведомости», 17.02.2023
- В Мастерской Петра Фоменко состоялась премьера спектакля «Двадцать третий»Инга Бугулова, «Российская газета», 15.02.2023
- Черно-красно-желтый обелискМарина Шимадина, «Коммерсант», 15.02.2023
- На одном дыхании актеров и зрителейДмитрий Буткевич, «Радио «Ъ FM»», 15.02.2023
- Времена не выбирают. В «Мастерской Петра Фоменко» «перечитали» «Черный обелиск»Рита Долматова, «На западе Москвы», 14.02.2023
- Три цвета черного обелискаМарина Райкина, «Московский комсомолец», 14.02.2023
- В «Мастерской Петра Фоменко» прошла премьера спектакля «Двадцать третий»Александра Сидорова, «Бизнес FM», 13.02.2023
- «Двадцать третий»: бессмертный Ремарк в Мастерской Петра ФоменкоВалерия Вербинина, «Москультура», 12.02.2023
- Премьера спектакля «Двадцать третий»: Каменькович показывает неизвестного в театре РемаркаОльга Романцова, «ТАСС», 11.02.2023
- В «Мастерской Фоменко» расскажут «историю одной запоздалой молодости»Елена Алдашева, «Театр.», 10.02.2023
- «Мой Брель»: вайбы в «Мастерской Фоменко»Ирина Мишина, «Musecube», 8.11.2022
- Елена Алдашева о том, зачем три актёра «Мастерской Фоменко» исполняют песни Бреля «в роли самих себя»Елена Алдашева, «Театр.», 7.11.2022
- «Мой Брель»4.11.2022
- В «Мастерской Фоменко» появится «спектакль-концерт» о Жаке БрелеЕлена Алдашева, «Театр.», 4.11.2022
- «Все-таки это — гимн жизни»Анна Кулакова, «Зонг медиа», 22.11.2021
- Выйти из сумракаЛариса Каневская, «Мнение», 23.03.2021
- Увидеть – не значит понятьСветлана Бердичевская, «Экран и Сцена», 18.12.2020
- Парное интервью: Полина Кутепова и Юрий Буторин отвечают на 10 вопросов о театре, любви и внутренней слепотеЮлия Ахметова, «Esquire», 16.12.2020
- Поднимите ей векиМарина Шимадина, «Театрал», 31.10.2020
- Самого главного глазами не увидишь: «Молли Суини» в Мастерской Петра ФоменкоЮлия Зу, «Musecube», 29.10.2020
- От какого театра мы отказываемсяМарина Токарева, «Новая газета», 28.10.2020
- Спасение утопающихЕлена Шаина, «Театр To Go», 24.10.2020
- «Молли Суини» в Мастерской Фоменко: спектакль, который учит принимать мир, не глядяInner Emigrant, «Ваш досуг», 23.10.2020
- Иван Поповски выпустит спектакль по пьесе Брайана ФрилаЕкатерина Авдеева, «Театр.», 18.10.2020
- Чисто шотландские убийстваПавел Подкладов, «Ревизор.ru», 8.07.2019
- Дикие и симпатичныеВиктория Пешкова, «Культура», 4.07.2019
- Завещание Чарльза Адамса исполненоАндрей Дворецков, «Э-вести», 27.06.2019
- Король Лир, да здравствует король!Елизавета Маркова, «Musecube.org», 17.04.2019
- Трагедия наследияЛюдмила Привизенцева, «Зонд Новости», 20.03.2019
- Слепых ведут безумцыЛариса Каневская, «Мнение», 19.03.2019
- Шах белому королюВиктория Пешкова, «Культура», 13.03.2019
- Вонючая левретка лести: в чем трагедия Лира?Алёна Витшас, «Русский блоггер», 1.03.2019
- Лишь ветер и дождь – в Мастерской Петра Фоменко поставили «Короля Лира»Павел Подкладов, «Ревизор.ru», 1.03.2019
- Что вышло из «ничего»Марина Токарева, «Новая газета», 25.02.2019
- «Король Лир». Разбираем новый спектакль «Мастерской Петра Фоменко»«Информационный портал mos.ru», 23.02.2019
- Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый корольЕлизавета Авдошина, «Независимая газета», 18.02.2019
- В «Мастерской Петра Фоменко» снова ШекспирЮлия Зу, «Musecube.org», 17.02.2019
- Возвращение в «Египетские ночи»Светлана Наборщикова, «Известия», 12.02.2018
- Эротический египетский анекдот в Театре ФоменкоНаталья Анисимова, «Русский блоггер», 11.02.2018
- «Условная» любовь: «Египетские ночи» на сцене Мастерской Петра ФоменкоМария Наумова, «Типичная Москва», 9.02.2018
- В театре «Мастерская Петра Фоменко» возобновили спектакль «Египетские ночи»Анжелика Заозерская, «Вечерняя Москва», 8.02.2018
- Чего не было, того не былоЗоя Апостольская , «Российская газета», 24.11.2016
- «Тополя»Анастасия Плешакова, «Комсомольская правда», 12.10.2016
- Винтаж: Братская ГЭСЕлена Дьякова, ««Новая газета»», 30.09.2016
- Киноспектакль «Тополя» в «Мастерской Петра Фоменко» остался без фокусаГригорий Заславский, «Независимая газета», 28.07.2016
- «Тополя»Наталья Витвицкая, «Ваш досуг», 28.06.2016
- То ли девушка, а то ли — виденьеИрина Шведова, «Московская правда», 28.06.2016
- Расскажи о любви. ПроникновенноАнжелика Заозерская, «Вечерняя Москва», 19.06.2016
- Dolce vita советской эпохиНаталья Васильева, «Известия», 17.06.2016
- «Были и есть только тополя»: спектакль-кинофильм Мастерской Петра ФоменкоАнастасия Каменская, «Buro 24/7», 16.06.2016
- Спектакль-кинофильм «Тополя» представит Мастерская Петра Фоменко«РИА Новости», 15.06.2016
- Сон в летнюю ночьВалентина Федорова, «Планета Красота, № 5-6», 10.2015
- Чарующий «Сон
»Ирина Шведова, «Московская правда», 25.09.2015
- Дыша духами и туманамиЗоя Апостольская , «Российская газета», 15.09.2015
- Укол счастьемСветлана Бердичевская, «Экран и Сцена», 31.07.2015
- «Мир головокружительной свободы»Алексей Бартошевич, «Экран и Сцена», 31.07.2015
- Сон в летнюю ночьНаталья Витвицкая, «Ваш досуг», 22.07.2015
- Ночные забавыМария Юрченко, «http://portal-kultura.ru», 22.07.2015
- Это был не сон?Марина Шимадина, «http://ptj.spb.ru», 20.07.2015
- Балканское бароккоПавел Руднев, «www.teatrall.ru», 4.07.2015
- Полет во сне и наяву: герои Шекспира совершили побегЕлена Смородинова, «Вечерняя Москва», 3.07.2015
- «Полета вольное упорство»Ольга Егошина, «Новые Известия», 25.06.2015
- «Зовут меня Рыло, я вышел на сцену…»Марина Токарева, «Новая газета», 24.06.2015
- Цирковые таланты пошли на пользу ШекспируГригорий Заславский, «Независимая газета», 22.06.2015
- Русские вопросыАлексей Семенов, «Псковская губерния», 19.11.2014
- Пять троп «фоменок»Галина Шматова, «Экран и Сцена», 07.2014
- «Заходите, заходите»: ужин с призракамиНаталья Витвицкая, «vashdosug.ru», 17.01.2013
- Попытка эпитафииКсения Ларина, «Новое время (The New Times)», 17.09.2012
- Выпито до днаМария Седых, «Итоги», 23.07.2012
- Грамоте обученГлеб Ситковский, «Ведомости», 18.07.2012
- Пока варился суп…Ася Иванова, «Вечерняя Москва», 17.07.2012
- Мастерская Петра Фоменко пригласила на свадьбуАлла Шевелева, «Известия», 16.07.2012
- «Заходите-заходите»: 105-я страница про любовьЕлена Рыбакова, «Ваш досуг», 11.07.2012
- Спектакль по роману Меира Шалева покажут в «Мастерской Петра Фоменко»Наталья Курова, «РИА-Новости. Weekend», 29.06.2012
- Сын троих отцов в центре мирозданияСветлана Полякова, «Новые Известия», 25.06.2012
- Феномен «фоменок» как явлениеА. Калько, «Слава Севастополя», 12.06.2012
- Кого любить, кому поверить?Ольга Игнатюк, «Москвичка», 2.02.2012
- Русский человек на deja vuРоман Должанский, «Коммерсант», 15.12.2011
- Не как в сказкеГригорий Заславский, «Независимая газета», 12.12.2011
- Русский человек на rendez-vousАнна Банасюкевич, «TimeOut Москва», 2.12.2011
- «Русский человек на рандеву»Алексей Киселев , «Maptype.com», 12.2011
- Что русскому здоровоОльга Фукс, «Ведомости», 30.11.2011
- Мастерская Петра Фоменко: молодые на rendez-vousМарина Шимадина, «Ваш досуг», 23.11.2011
- Игра в классикаМария Седых, «Итоги», 14.11.2011
- Театр утешительных ассоциацийЕлена Ковальская, «Афиша», 10.11.2011
- Лишние людиОльга Егошина, «Новые Известия», 7.11.2011
- Новое поколение на rendez-vousГалина Шматова, «Экран и Сцена (№ 20)», 11.2011
- Бурление вешних водЕлена Губайдуллина, «Известия», 28.10.2011
- Рандеву с ТургеневымАнна Гордеева, «Московские новости», 27.10.2011
- «Русский человек на rendez-vous»: доигралисьНаталья Витвицкая, «vashdosug.ru», 24.10.2011
- Ученики мастерской Фоменко по-хулигански отчитаются «Вешними водами»«РИА-Новости», 21.10.2011
- Колесо обозренияСветлана Щагина, «Петербургский театральный журнал, № 3 (61)», 09.2010
- Наши в ДублинеБорис Павлович, «Петербургский театральный журнал», 07.2010
- Разговор об эпохеМария Хализева, «Экран и Сцена (№ 10, 2010)», 05.2010
- РыжийМария Хализева, «TimeOut (№ 17)», 05.2010
- В «Мастерской Петра Фоменко» состоялась премьера спектакля «Рыжий»Ольга Фукс, «Вечерняя Москва», 26.04.2010
- Оттенки РыжегоВячеслав Шадронов, «Частный корреспондент (www.chaskor.ru)», 8.04.2010
- «Как хорошо мы плохо жили»Екатерина Васенина, «Новая газета», 2.04.2010
- «Как хорошо мы плохо жили
»Ирина Алпатова, «Культура», 1.04.2010
- Ни при чемДина Годер, «Время новостей», 31.03.2010
- Борис Рыжий в театре ФоменкоМарина Тимашева, «Радио Свобода», 26.03.2010
- В стране ментов и воровОльга Егошина, «Новые Известия», 25.03.2010
- Локальный СтиксАлена Карась, «Российская газета», 24.03.2010
- «Рыжий»: back to the USSRАлена Данилова, «Ваш досуг», 20.03.2010
- Бывают странные сближенья
Татьяна Круковская, «Сцена, № 2 (64)», 2010
- В ритме ДжойсаСергей Конаев, «Экран и Сцена (№ 7)», 04.2009
- Хроника одного дняМарина Гаевская, «Культура», 5.03.2009
- Театральное изложение запрещенного романаГалина Шматова, «Театральная Жизнь (№ 3, 2009)», 03.2009
- День, жизнь и вечностьАлена Данилова, «Театрал (Театральные Новые Известия)», 03.2009
- В Мастерской Петра Фоменко состоялась премьера «Улисса»Ольга Фукс, «Вечерняя Москва», 19.02.2009
- Двое из Дублина«Итоги», 9.02.2009
- Два слова о вечностиАлена Данилова, «Новые Известия», 4.02.2009
- «Улисс» в «Мастерской Петра Фоменко»Видмантас Силюнас, «OpenSpase.ru», 4.02.2009
- «Улисс» в «Мастерской Петра Фоменко»Видмантас Силюнас, «OpenSpace.Ru», 4.02.2009
- Евгений Каменькович: «Я не считаю наш путь единственно верным»«Частный корреспондент», 4.02.2009
- Театр одного романаРоман Должанский, «Коммерсант», 4.02.2009
- Хитрый УлиссАлена Карась, «Российская газета», 4.02.2009
- «Мастерская Петра Фоменко» совершила одиссеюАлла Шендерова, «infox.ru», 3.02.2009
- Вес взят. А зачем?Марина Давыдова, «Известия», 3.02.2009
- Пенелопа, поборовшая УлиссаОльга Романцова, «Газета», 3.02.2009
- Средний слойДина Годер, «Время новостей», 3.02.2009
- Берег утопииДмитрий Бавильский, «Частный корреспондент (www.chaskor.ru)», 2.02.2009
- Попытка полетаНаталья Старосельская, ««Страстной бульвар, 10»», 01.2008