Времена, года и музыка.

В Театре Музыки и Поэзии п/р Елены Камбуровой — первая премьера сезона, спектакль, названный «Концерт без
слов», «Времена┘ года┘». Хотя постановщик и сценограф Иван Поповски говорит, что его можно назвать и по-иному — «Времена. Года». А на язык само просится, разумеется, известное — «Времена года», ведь в спектакле, звучит Чайковский (и именно этот его цикл). Звучат Вивальди, Гайдн, Пьяццолла, причём Вивальди и Пьяццоллу поют четверо превосходных молодых вокалисток и артисток: Елена Веремеенко, Надежда Гулицкая, Анна Комова, Елена Пронина. А музыка Чайковского и вовсе исполняется ими «а капелла». За этим — уникальная «штучная» работа заслуженного артиста РФ Олега Синкина, талантливого пианиста и композитора. И виртуозная игра музыкантов театра.

Иван Поповски, македонский «пришелец» на московской сцене, давно завоевал симпатии зрителя, которого, наверное, можно назвать элитарным, интеллектуальным… А точнее — исповедующим Театр, последовательно красиво, изобретательно и упорно выстраиваемый Поповски со времён его постановки цветаевского «Приключения». Это театр расширенного «полётного» сознания, синтезирующий в поисках собственной Оригинальной эстетики и гармонии поэзию, музыку, пластику, цвет, свет. Текст, слово здесь не доминируют (а в новом спектакле их нет вовсе), а если присутствуют, то не как набор, поток слов, обессмысленный, обесценен╛ный и в жизни и в театре, а лишь в виде — настоящей, высокой поэзии. Поэзии в обрамлении музыки — таковы постановки в «одноимённом» Театре Елены Камбуровои: «Р. S. Грёзы┘», «Абсент», «Капли Датского короля», «Счастливые дороги», «Антигона». Музыкальными инсталляциями, фантазиями и даже «концертами-галлюцинациями» называют иные из этих спектаклей, подыскивая адекватное имя излюбленному жанру театра, оригинальному, изысканному. Пересказывать «Времена┘ года┘» — занятие неблагодарное. Это понимает и сам Иван Поповски: «Мне бы хотелось, чтобы вы, когда будете смотреть спектакль, расслабились и не пытались связывать концы с концами. Не мучьте себя разгадыванием. Отключите голову, положитесь на чувства — тогда самое главное вы сможете услышать, увидеть, почувствовать кожей. Если в конце спектакля или завтра утром у вас в голове сложится история — это будет только ваша история. Мою я вам не расскажу┘».

И вправду, спектакль этот, короткий как вздох и воспринимаемый с лёгкостью, очень красивый, буквально радующий слух и глаз, не вмещается в привычные формулы, смысловые акценты в нём не расставляются послушно. Он - ни о чём и обо всём. Летят, пролетают, отлетают времена, и года, и века, сменяются и люди, и нравы. И чувства, некогда «похожие на нежные, изящные цветы», как говаривала чеховская героиня, сминаются жёсткими ритмами. А наивные как детские забавы, картинки в «волшебном фонаре», которые перелистываются, выстраиваются в мизансценах спектакля, подобны переливающейся калейдоскопической мозаике: одно движение, смена положений фигур, смена красок — вот и новый сюжет, номер в этом «концерте без слов». Точно листаешь старинный альбом, и лица на дагерротипах чисты и прелестны, и наряды изящны, и декорации"настольного театрика просты и органичны: зима, весна, лето, осень… А наивность, подчёркнутый «примитивизм» театральной «живописи» приправлены изрядной долей авторской милой иронии, юмора — чего стоят эти расторопные подручные, рабочие сцены, «дающие» то дождь, то снег, то гром, то листопад, то рыбок в пруду. К. финалу же пастораль сменяется, точнее, обрушивается на нас грохочущим, громадным, диссонирующим дымным мегаполисом, забавные костюмчики и белоснежные пышные юбки — серебристыми трико и брючными костюмами.
Есть такой традиционный упрёк искусству — в «уходе» от действительности, отрыве от реальности жизни. Этот спектакль в этом смысле идеален — он и впрямь властно и нежно отрывает и уводит нас за собой. А после возвращает обратно. Но уже чуть- чуть иными, быть может, лучшими?