Несчастная доля Дона Хозе

Оперу Жоржа Бизе «Кармен» в Центре оперного пения поставили на русском. В измене языку оригинала есть свой резон. «Опера — это не только Музыка, но и Слово, и оно должно быть услышано», — написала в программке руководитель Центра Галина Вишневская. В постановке, насыщенной драматическим действием, понятный язык необходим. А на небольшой, камерной сцене театра на Остоженке французская опера на русском языке звучит особенно доверительно и искренне.

«Оживленною толпою все снует и бежит», — поют шесть юношей, заменяющие хор. Они усаживаются на край сцены, заглядывая в оркестровую яму. Неподдельное удивле-ние — «Что за народ, куда спешит?» — явно адресовано музыкантам. Но оркестр под управлением Ярослава Ткаленко торопится в меру. Играет темпераментно и ярко. Впрочем, порой соскальзывает в досадную фальшь. Драгуны не унимаются, перемигиваются и переглядываются. Естественность и живость этого свойского поведения задает тон всему спектаклю. Жизнелюбие музыки торжествует, несмотря ни на что. Кипят страсти, вершатся судьбы, герои гибнут и пропадают пропадом, но оптимизм и воля побеждают сомнения. В финале согласно гениальной партитуре Жоржа Бизе вместо плача над убитой Кармен звучит хвала триумфатору тореадору. В контрастах между трагедией и праздником, жизнью и смертью, свободой и пленом, стихией и порядком — масштаб оперы. Но постановщик спектакля Иван Поповски не стал раскрывать все ее темы, сосредоточившись на истории страсти Кармен и Хозе. Пламя этой страсти освещает все вокруг. В спектакле нет ни одного равнодушного лица, глаза блестят у каждого статиста. Солдаты, цыганки, работницы сигарной фабрики, посетители кабачка Лилас-Пастьи, конрабандисты и горожане — не наблюдатели, а активные участники действия. Азарт опасной игры, затеянной Кармен (Оксана Корниевская), переполняет всех. И только Хозе (Олег Долгов) держится несколько испуганно. Он повинуется чарам Карменситы, словно предчувствуя страшный конец.

О том, чем все закончится, Поповски рассказывает публике уже под звуки увертюры. Скупой луч софита освещает фигуры главных героев в момент рокового объяснения. После трагической развязки, вынесенной в начало, безмятежно-созерцательное начало оперы кажется несколько странным. Но это — практически единственное режиссерское противоречие музыкальной драматургии. Остальные мизансцены, выстроенные Иваном Поповски, как правило, тактично следуют за темами оперы. Красиво придуман хор работниц. Летит неземная мелодия, свободно движутся руки хористок, развевая облака сигаретного дымка┘ И вдруг — оранжевый взрыв апельсинов, перекидываемые девушками и солдатами. Рыжие, сочные шары — символы желания, символы раздора.

Кармен Оксаны Корниевской — полноправная хозяйка ситуации. Актриса свободно владеет голосом, уверенно держится на сцене. Она завлекает и увлекает всех, кто попадается ей на пути, игра с огнем — ее обычное состояние. Что показано буквально в одной из сцен спектакля, когда Кармен держит в руках большую зажженную спичку. Но подобная иллюстративность не вредит спектаклю, а придает ему трогательное простодушие. Чем еще, кроме непосредственного восприятия сюжета, можно объяснить игру с веревкой во время сегидильи? Кармен обматывает себя и Хозе, недвусмысленно намекая на их неразделимую связь.

Спектакль Ивана Поповски традиционен в самом лучшем смысле этого слова. Режиссер не ломает ни привычного хода событий, ни сложившихся взаимоотношений героев, уважителен к музыке. Правда, пытаясь разглядеть в героине непривычные черты и открыть для нас другую Кармен, Поповски наивно верит в то, только одного Хозе она любила по-настоящему. Но музыка Бизе горячо и страстно убеждает в том, что так никогда не было и не будет.