Вещий сон Йозефа К.
«Процесс» Кафки в театре-студии п/р О. Табакова
Роман этот с трудом поддается инсценировке а как еще можно объяснить малое количество постановок? Но филолог по первому образованию, Богомолов обошел все подводные камни и явил на сцене «Табакерки» историю холодную и твердую, как металл органных труб недаром органная музыка звучит основной темой на протяжении всего спектакля.
Недавний выпускник Школы-студии МХАТ Игорь Хрипунов прекрасен в роли Йозефа К. : ни одной реплики он не произносит «в проброс», все время пытается понять, оценить, вырваться из абсурдистского морока процесса. Безусловное ощущение покорности судьбе, тяжелое, как запах склепа, преследует неотступно. И остальные герои погружены в эти обстоятельства целиком, бездумно. Больше всего персонажи «Процесса» напоминают зомби: даже небрежно зашитые иглой прозектора швы у каждого на спине присутствуют. Художник спектакля Лариса Ломакина смогла создать в камерном пространстве площадки обстоятельства кошмарного сна: тут и скрипучие двери, и разбитые стекла окон, и непонятно откуда взявшийся гроб на тележке, и чернокрылый ангел, которого играет Игорь Верник. Он, кстати, как и многие, исполняет сразу несколько ролей: судью и художника суда. И оба они и Люцифер, и его приспешник страшные до тошноты, с омерзительными мертвецкими улыбками: странным образом героическая «голливудская» внешность Верника вдруг преобразуется в «квазимодовы» гримасы.
Великолепная Яна Сексте едина в трех лицах. Она играет распутную прачку-уборщицу, которая занимается сексом прямо в зале суда издавая сладострастные постанывания, но сохраняя ясный взгляд. Она же - Лени, возлюбленная Йозефа К. , экономка адвоката с приятным слуху акцентом циничная и красивая управительница бесчестного дома. И она же - модель художника, блаженная горбунья, уродливая, будто только что сошла с брейгелевского полотна: беспечно хихикая, она лижет леденец на палочке.
Борис Плотников играет не только трепетного дядю Йозефа К. , который ходит с огромной корзиной красных, спелых, душистых яблок, от свежести которых еще больше чувствуется безысходность ситуации. Он же - тюремный капеллан, последний человек на жизненном пути Йозефа. Во время длиннейшего монолога Плотникова зал сидит оцепеневший: притча капеллана о непререкаемой и истинной правде закона звучит как сказка на ночь для внучатого племянника, а не исповедание осужденного.
Ужасающие монстры ходят по сцене, и никак невозможно сопереживать никому из героев, даже Йозефу К. эта ледяная отстраненность делает спектакль никак не притчей, а абсолютно реалистичной историей, происходящей здесь и сейчас, и лихорадочное отделение зрителя от действия ура, это не со мной, это не я! только подтверждает сказанное.
Впрочем, одно существенное проявление уважения к главному герою у мизантропа Богомолова в спектакле есть. Он не допустил непристойно обыденной и оттого еще более ужасной кафкианской гибели героя: Йозефа К. не станут суетливо бить ножом в сердце на темной аллее. Он погибнет трагически и величественно: в грудь с размаху войдет труба церковного органа, а руки осужденного судорожно дернутся, будто пытаясь и на последнем вздохе доказать абсурдность предъявленных обвинений.
Недавний выпускник Школы-студии МХАТ Игорь Хрипунов прекрасен в роли Йозефа К. : ни одной реплики он не произносит «в проброс», все время пытается понять, оценить, вырваться из абсурдистского морока процесса. Безусловное ощущение покорности судьбе, тяжелое, как запах склепа, преследует неотступно. И остальные герои погружены в эти обстоятельства целиком, бездумно. Больше всего персонажи «Процесса» напоминают зомби: даже небрежно зашитые иглой прозектора швы у каждого на спине присутствуют. Художник спектакля Лариса Ломакина смогла создать в камерном пространстве площадки обстоятельства кошмарного сна: тут и скрипучие двери, и разбитые стекла окон, и непонятно откуда взявшийся гроб на тележке, и чернокрылый ангел, которого играет Игорь Верник. Он, кстати, как и многие, исполняет сразу несколько ролей: судью и художника суда. И оба они и Люцифер, и его приспешник страшные до тошноты, с омерзительными мертвецкими улыбками: странным образом героическая «голливудская» внешность Верника вдруг преобразуется в «квазимодовы» гримасы.
Великолепная Яна Сексте едина в трех лицах. Она играет распутную прачку-уборщицу, которая занимается сексом прямо в зале суда издавая сладострастные постанывания, но сохраняя ясный взгляд. Она же - Лени, возлюбленная Йозефа К. , экономка адвоката с приятным слуху акцентом циничная и красивая управительница бесчестного дома. И она же - модель художника, блаженная горбунья, уродливая, будто только что сошла с брейгелевского полотна: беспечно хихикая, она лижет леденец на палочке.
Борис Плотников играет не только трепетного дядю Йозефа К. , который ходит с огромной корзиной красных, спелых, душистых яблок, от свежести которых еще больше чувствуется безысходность ситуации. Он же - тюремный капеллан, последний человек на жизненном пути Йозефа. Во время длиннейшего монолога Плотникова зал сидит оцепеневший: притча капеллана о непререкаемой и истинной правде закона звучит как сказка на ночь для внучатого племянника, а не исповедание осужденного.
Ужасающие монстры ходят по сцене, и никак невозможно сопереживать никому из героев, даже Йозефу К. эта ледяная отстраненность делает спектакль никак не притчей, а абсолютно реалистичной историей, происходящей здесь и сейчас, и лихорадочное отделение зрителя от действия ура, это не со мной, это не я! только подтверждает сказанное.
Впрочем, одно существенное проявление уважения к главному герою у мизантропа Богомолова в спектакле есть. Он не допустил непристойно обыденной и оттого еще более ужасной кафкианской гибели героя: Йозефа К. не станут суетливо бить ножом в сердце на темной аллее. Он погибнет трагически и величественно: в грудь с размаху войдет труба церковного органа, а руки осужденного судорожно дернутся, будто пытаясь и на последнем вздохе доказать абсурдность предъявленных обвинений.
Анастасия Томская, «Театрал», 01.2008