Драматург, прочь из театра!
В афише театра «Мастерская Петра Фоменко» (Москва) появилось название, знакомое всем любителям литературы «Театральный роман» («Записки покойника») Михаила Булгакова. В нём божественно остроумному разносу драматург подверг любимый и ненавистный ему Художественный театр. Звучит ли слово Мастера сегодня?
Звучит, ещё как звучит, можно сказать, что текст Булгакова и стал главным героем спектакля в постановке П. Фоменко и К. Пирогова. На этот раз Булгакову с театром повезло в «Мастерской Фоменко» русское слово носят на руках, как любимое дитя, наряжают в кружевные интонации, обожают, боготворят. Правда, в трактовке театра ядовитая булгаковская повесть стала более печальной, утончённой и деликатной в соответствии со стилем «Мастерской». Да и под сенью своего, не булгаковского, времени.
Главный герой спектакля, драматург Сергей Максудов, в исполнении Кирилла Пирогова предстаёт нервным и бледным интеллигентом, с чеховской бородкой и усами.
В отличие от простодушных обывателей, «деятели культуры» всё время что-то из себя изображают, притворяются, кривляются. Сначала Максудов сталкивается с литературными кругами, и литераторы, надо сказать, особого впечатления не производят. Эту часть авторского текста в общем можно было бы сократить для облегчения первого действия спектакля. Булгаков издевался над совершенно конкретными и весьма известными в его время писателями, но эта острота давно изгладилась. Основной краской литературных кругов в спектакле становится лицемерие, прикрывающее зависть к чужому успеху.
Главное начинается, когда Максудов попадает в Независимый театр, чья эмблема половинка белого коня на белой колонне. Носитель Слова приносит Слово туда, где оно вызывает нешуточную тревогу.
Дело не в том, что люди театра странны, загадочны и понять их взаимоотношения трудно. Дело в том, что угас «священный огонь», иссяк источник одушевления этого театра, оставив по себе лишь память о чём-то страшно значительном и важном. Поэтому люди театра нуждаются в драматурге, хватаются за него он напоминает о главном, побуждает к творчеству. Но это их и пугает, потому что в своём нынешнем состоянии этот театр творить ничего не может. Его люди превратились в психованных кукол.
Две ключевые «музы» этого омертвевшего театра две секретарши его «основоположников», в исполнении двух ведущих актрис «Мастерской». Августа Менажраки (Мадлен Джабраилова) и Поликсена Торопецкая (Галина Тюнина). Обе дамы, и всклокоченная, в жемчугах, Августа, и более изысканная, с претензиями на стильность, Поликсена, предельно энергичны. Но их энергия идёт куда-то в неведомую даль, они служат с апостольским усердием чему-то непонятному. Пространство театра занято самосохранением в условиях «шаткого равновесия» его когда-то сотворили титаны, но отошли от дел. И лишённый творчества театр превратился в паноптикум, музей восковых фигур, смешной санаторий для культурных психов.
«Мастерская Фоменко» возможно, единственный театр в Москве, где царствует вкус. Поэтому в «Театральном романе» нет ни тени грубости, ни следа вульгарной карикатуры. Всё легко, забавно, нежно, «акварельно». Даже символ бездарности актриса Пряхина в исполнении Галины Кашковской на свой лад привлекательна и уж во всяком случае сквозь фальшь в ней видна хроническая несчастливость.
Ведь разве это в радость людям превратиться в манекены, потерять творческую душу? Мы бы их и не корили, если бы не отвратительная театральная манера жить вне правды, избегать «честности самоотчёта». Может быть, из-за этого и Независимый театр, как сотни театров, утратил свой «священный огонь»…
А бывший титан, Иван Васильевич, вместе с обстановкой дома в «Сивцевом вражке», поднимется из глубин авансцены, чтобы принять злосчастного драматурга. Актёру Максиму Литовченко сделан чёткий портретный грим К. С. Станиславского. Маньяк и причудник, он отгородился от внешнего мира невидимой, но прочнейшей стеной. Как и большинство жителей его театра, Иван Васильевич что-то охраняет в себе непонятное и ради этого изгоняет любые естественные движения души.
И в заключительной сцене спектакля, когда драматург читает свою пьесу старейшинам Независимого театра, поставлена эффектная «точка» персонажи застывают как куклы. Все, кроме живых героев драматурга Максудова и актёра Бомбардова (обаятельный Никита Тюнин). Живые, споря о театре, хватают кукол за туловища, вертят, уносят.
Так бы и следовало поступать, если театр умер. Очищать пространство. Но этого не бывает, и десятки «независимых театров» продолжают свою призрачную кукольную жизнь
Приносить Слово в мёртвый театр бессмысленный подвиг. Булгаков его совершил, в отличие от своего героя. Не сдался, выдержал пытку до конца. Дерзкий и фантастически упрямый, он всё-таки победил, правда, после смерти.
Милый и деликатный Максудов Кирилла Пирогова просто сбежал. Это в бойцовские 20-30-е годы прошлого века ещё можно было совершать подвиги. В наше время от бессмысленного кривляния мёртвых «деятелей культуры» надо просто-напросто бежать. Забиваться в углы и щели. Писать для своего удовольствия. Не вылезать в пошлые лицемерные пространства, какими бы «белыми конями» прошлого они не были увенчаны…
Что ж, «Мастерская Фоменко», как говорится, «в своём репертуаре» приятно, смешно и умно. Первое действие вяловато, второе летит стрелой.
А вот интересно, приходят ли драматурги вроде Максудова в «Мастерскую Фоменко»
Звучит, ещё как звучит, можно сказать, что текст Булгакова и стал главным героем спектакля в постановке П. Фоменко и К. Пирогова. На этот раз Булгакову с театром повезло в «Мастерской Фоменко» русское слово носят на руках, как любимое дитя, наряжают в кружевные интонации, обожают, боготворят. Правда, в трактовке театра ядовитая булгаковская повесть стала более печальной, утончённой и деликатной в соответствии со стилем «Мастерской». Да и под сенью своего, не булгаковского, времени.
Главный герой спектакля, драматург Сергей Максудов, в исполнении Кирилла Пирогова предстаёт нервным и бледным интеллигентом, с чеховской бородкой и усами.
В отличие от простодушных обывателей, «деятели культуры» всё время что-то из себя изображают, притворяются, кривляются. Сначала Максудов сталкивается с литературными кругами, и литераторы, надо сказать, особого впечатления не производят. Эту часть авторского текста в общем можно было бы сократить для облегчения первого действия спектакля. Булгаков издевался над совершенно конкретными и весьма известными в его время писателями, но эта острота давно изгладилась. Основной краской литературных кругов в спектакле становится лицемерие, прикрывающее зависть к чужому успеху.
Главное начинается, когда Максудов попадает в Независимый театр, чья эмблема половинка белого коня на белой колонне. Носитель Слова приносит Слово туда, где оно вызывает нешуточную тревогу.
Дело не в том, что люди театра странны, загадочны и понять их взаимоотношения трудно. Дело в том, что угас «священный огонь», иссяк источник одушевления этого театра, оставив по себе лишь память о чём-то страшно значительном и важном. Поэтому люди театра нуждаются в драматурге, хватаются за него он напоминает о главном, побуждает к творчеству. Но это их и пугает, потому что в своём нынешнем состоянии этот театр творить ничего не может. Его люди превратились в психованных кукол.
Две ключевые «музы» этого омертвевшего театра две секретарши его «основоположников», в исполнении двух ведущих актрис «Мастерской». Августа Менажраки (Мадлен Джабраилова) и Поликсена Торопецкая (Галина Тюнина). Обе дамы, и всклокоченная, в жемчугах, Августа, и более изысканная, с претензиями на стильность, Поликсена, предельно энергичны. Но их энергия идёт куда-то в неведомую даль, они служат с апостольским усердием чему-то непонятному. Пространство театра занято самосохранением в условиях «шаткого равновесия» его когда-то сотворили титаны, но отошли от дел. И лишённый творчества театр превратился в паноптикум, музей восковых фигур, смешной санаторий для культурных психов.
«Мастерская Фоменко» возможно, единственный театр в Москве, где царствует вкус. Поэтому в «Театральном романе» нет ни тени грубости, ни следа вульгарной карикатуры. Всё легко, забавно, нежно, «акварельно». Даже символ бездарности актриса Пряхина в исполнении Галины Кашковской на свой лад привлекательна и уж во всяком случае сквозь фальшь в ней видна хроническая несчастливость.
Ведь разве это в радость людям превратиться в манекены, потерять творческую душу? Мы бы их и не корили, если бы не отвратительная театральная манера жить вне правды, избегать «честности самоотчёта». Может быть, из-за этого и Независимый театр, как сотни театров, утратил свой «священный огонь»…
А бывший титан, Иван Васильевич, вместе с обстановкой дома в «Сивцевом вражке», поднимется из глубин авансцены, чтобы принять злосчастного драматурга. Актёру Максиму Литовченко сделан чёткий портретный грим К. С. Станиславского. Маньяк и причудник, он отгородился от внешнего мира невидимой, но прочнейшей стеной. Как и большинство жителей его театра, Иван Васильевич что-то охраняет в себе непонятное и ради этого изгоняет любые естественные движения души.
И в заключительной сцене спектакля, когда драматург читает свою пьесу старейшинам Независимого театра, поставлена эффектная «точка» персонажи застывают как куклы. Все, кроме живых героев драматурга Максудова и актёра Бомбардова (обаятельный Никита Тюнин). Живые, споря о театре, хватают кукол за туловища, вертят, уносят.
Так бы и следовало поступать, если театр умер. Очищать пространство. Но этого не бывает, и десятки «независимых театров» продолжают свою призрачную кукольную жизнь
Приносить Слово в мёртвый театр бессмысленный подвиг. Булгаков его совершил, в отличие от своего героя. Не сдался, выдержал пытку до конца. Дерзкий и фантастически упрямый, он всё-таки победил, правда, после смерти.
Милый и деликатный Максудов Кирилла Пирогова просто сбежал. Это в бойцовские 20-30-е годы прошлого века ещё можно было совершать подвиги. В наше время от бессмысленного кривляния мёртвых «деятелей культуры» надо просто-напросто бежать. Забиваться в углы и щели. Писать для своего удовольствия. Не вылезать в пошлые лицемерные пространства, какими бы «белыми конями» прошлого они не были увенчаны…
Что ж, «Мастерская Фоменко», как говорится, «в своём репертуаре» приятно, смешно и умно. Первое действие вяловато, второе летит стрелой.
А вот интересно, приходят ли драматурги вроде Максудова в «Мастерскую Фоменко»
Татьяна Москвина, «Аргументы недели», 24.05.2012