Мир без войны

Еще когда Петр Фоменко репетировал рассказ Льва Толстого «Семейное счастье», говорили, что это своего рода подготовка к дерзкому замыслу спектакля по роману «Война и мир». Хотя никто всерьез не верил в осуществление столь грандиозного проекта на крошечной сцене театра с маленькой труппой. И вот недавно в Мастерской Фоменко состоялась премьера сложнейшего эпического произведения, впервые в истории русского театра осуществленного на драматической сцене.

На подобное мог, казалось, решиться или безумец, или страдающий манией величия режиссер. Фоменко не похож ни на первого, ни на второго, к тому же он не настолько наивен, чтобы подражать фильму Сергея Бондарчука и «понарошку» изображать военные баталии на сцене, выкатывая туда бутафорские пушки и паля из них с помощью хлопушек за кулисами. Согласитесь, это выглядело бы смешно и глупо в наш век. Сценическое изложение «Войны и мира» требовало особого подхода, тут было над чем поломать голову. Но Петр Фоменко (изгнанный в 1981 году из ленинградского Театра комедии за выпады против советской власти) не привык отступать. Его не испугало огромное количество персонажей в романе. Фоменко поступил как истинный стратег: не стал слово в слово пересказывать сюжет романа (это практически и невозможно), а выбрал начало первого тома «Войны и мира», где Толстой рассказывает о тех нравственных и психологических изменениях, которые происходят с людьми в связи с приближающейся войной┘
С первой минуты действия режиссер устанавливает контакт с публикой через чтение романа. Артисты, передавая из рук в руки книгу, читают выбранные режиссером отрывки из первой части «Войны и мира», а потом представляют их в своем исполнении, импровизируя и «сочиняя» каждую роль «на ходу». Такое наглядное перевоплощение артистов кажется зрителям настолько естественным и органичным, что они с радостью воспринимают появление Ксении Кутеповой сначала в роли жены Андрея Болконского, а во втором акте — в образе грациозной Сони. К тому же так интересно наблюдать, как ее Лиза, переваливаясь, словно уточка, с ноги на ногу, с большим животом плывет среди гостей Анны Шерер, осторожно усаживается на стул, вытаскивает из ридикюля вышивание и, улыбаясь, оглядывает всех присутствующих. В ней столько покоя и тихого счастья, что зрители, глядя на нее, тоже начинают улыбаться. В сцене же именин Наташи Ростовой хрупкая и нервная Соня постоянно следит за Николенькой, подстерегает его на каждом шагу, и, подозревая в измене, плачет, плачет┘
Через историю двух семейств — Ростовых и Болконских — Фоменко показывает, как много значит для каждого человека дом, семья и как легко это начинает разрушаться в атмосфере надвигающейся беды. Люди ходят в гости друг к другу, шьют себе новые платья, сватаются, влюбляются и стараются не думать о той катастрофе, которая вот-вот разразится над их головами. Впрочем, в России всегда так было: «пока гром не грянет — мужик не перекрестится». Тем не менее постепенно в петербургском салоне Анны Шерер о русском императоре начинают говорить не иначе, как о главном спасителе Отечества. Князь Андрей Болконский оставляет беременную жену и отправляется в действующую армию, а безусый Николенька Ростов бросает университет и поступает в гусарский полк, чтобы сражаться против Наполеона. Привычный, размеренный быт незаметно рушится на наших глазах┘ Но чем сильнее становится страх, тем больше люди стараются выглядеть внешне спокойными, веселыми, беззаботными. Старый князь Николай Болконский тоже уговаривает себя не думать о надвигающейся катастрофе, но карта Европы 1805 года, висящая за его спиной, не дает ему спать по ночам, как магнитом притягивает к себе, поскольку именно туда, на Запад, уезжает его единственный сын Андрей.
Эта огромная карта в виде раздвижного занавеса несет в спектакле огромную смысловую нагрузку. Ведь именно ради ее передела в начале XIX века Россия вступила в кровопролитную войну, мирной жизни пришел конец, и люди стали убивать друг друга. Но, впрочем, говорит Толстой, смерть всегда страшна — как на поле брани, так и в собственной постели. Фоменко придумал для материализации этой мысли замечательный режиссерский ход. В то время, когда в доме Ростовых все веселятся, поют, пляшут, целуются, — вверху, на маленькой площадке, отходит в мир иной безразличный всем граф Безухов. Режиссер «монтирует» события, как в кино, попеременно чередуя смешные и трогательные сцены объяснения в любви Наташи и Бориса Трубецкого, Сони и Николая Ростова с гнетущей обстановкой у постели умирающего вельможи. В финале второго акта две параллельно текущие линии соединятся, когда князь Василий Курагин, потрясенный видом смерти, произнесет: «Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, — и все для чего? Все кончится смертью, все. Смерть ужасна»┘
После этого кульминационного момента спектакля дальнейшее действие несколько затормозится, станет более плавным и раздумчивым, и на первый план выйдет Мария Болконская в исполнении Галины Тюниной (в других актах играющей пожилую княгиню Ростову и хозяйку гостиной Анну Шерер). Комок подступает к горлу у зрителей, когда княжна Болконская вешает образок уходящему на войну брату и умоляет Андрея никогда не снимать его. Артисты играют сцену прощания столь трепетно, с такой внутренней дрожью, будто они на самом деле связаны кровными узами. Да и вообще в спектакле так много проявлений истинной дружбы, сочувствия к бедам ближнего, что невольно начинаешь задумываться: отчего все это исчезло из нашей жизни, куда пропало?..
Казалось бы, на этом можно было закончить рассказ о спектакле Фоменко, но, как мне кажется, он будет неполным без грустного и смешного эпилога, придуманного режиссером. Под звуки тирольской песенки «Мальбрук в поход собрался» князь Андрей в исполнении Ильи Любимова надевает на голову медный таз и в сопровождении верного «пажа» — Наташи Ростовой (Полина Агуреева), на которой, как вы помните из романа, он чуть не женился, а также своей беременной жены в подвенечном платье, маршируя, отправляется на войну┘ Такой художественной аллегорией Фоменко воспользовался под занавес представления не случайно. Ему как человеку, прожившему большую жизнь и запомнившему вторую мировую войну еще подростком, непонятно, как можно видеть что-то героическое в убийстве людей? Вот почему он иронизирует по поводу Болконского, отправляющегося на войну ради подвигов и не представляющего, что его жена может умереть при мирной жизни от тяжелых родов. Вот в таком совершенно неожиданном ключе заканчивает Петр Фоменко свой философский спектакль, который смотрится на одном дыхании, несмотря на то, что идет четыре часа.