Жизнь за любовь
┘Обволакивающая аура колдовства, чувственность и самоценность игры. Ясный и яркий профессионализм. Поразительная гармония и цельность при множестве разнообразных обличий. Последняя премьера «Египетские ночи» (сценическая композиция по неоконченному произведению А. Пушкина и В. Брюсову) соткана из всех этих знакомых, но каждый раз изумляющих составляющих Театра Петра Фоменко.
Памятуя о трагической теме «Клеопатра и ее любовники», когда египетская царица потребовала за ночи любви жизни возлюбленных, театр не позабыл и то, что Пушкин «веселое имя». Зритель не раз улыбнется, наблюдая это лукавое действо. А сюжет? Что сюжет? Ведь это всего лишь заезжий Импровизатор (Карен Бадалов), стремясь понравиться почтеннейшей салонной публике, сочиняет на ее глазах про то, что, как сказал другой сочинитель, «все сюжеты давно предсказаны только любовь и только смерть». И об этом спектакль несмотря на тему, легкий, воздушный, игривый. Фоменко, его актеры и актрисы умеют виртуозно преподносить истины в изящной «упаковке» и заставлять нас думать, играючи и смеясь, и искать смысл в этой завораживающей игровой стихии.
«Обязан истинный поэт для вдохновенных песнопений избрать возвышенный предмет». Любовь и смерть что может быть возвышеннее? И каким же нужно обладать чувством профессии и отвагой мудреца, чтобы распорядиться сим «предметом» столь легко и обаятельно? Фоменко, говоря нынешним языком, умеет не «грузить» зрителя, напротив, как ребенка на театральной сказке, увлекает чистой игрой. Кто-то из критиков посетовал в очередной раз на ограниченность сценического пространства в этом театре с зальчиком на несколько десятков мест. А вот мне скользящие по ногам платья, аромат духов тоненькой девчонки Клеопатры (Полина Кутепова) и незримо переливающиеся под алым покрывалом тела возлюбленных на расстоянии протянутой руки лишь добавляли пряного шарма в восприятии идеально камерного спектакля. Хотя это ощущение, разумеется, не препятствует радости по поводу грядущего строительства нового здания театра.
Дышащие шелка дамских платьев с кринолинами, зажженные свечи, овальный стол, раскрытый рояль, салонные диалоги и стихи, стихи┘ Материальное, переплетаясь с нематериальным, точно вышивает гладью по канве одну мысль: разве жизнь такое сокровище, что ее ценою жаль счастие купить? И что жизнь, коли она отравлена пустотой? Фоменко привычно дразнит нас вечными вопросами. «Поговорим о странностях любви, иного я не смыслю разговора┘»
Памятуя о трагической теме «Клеопатра и ее любовники», когда египетская царица потребовала за ночи любви жизни возлюбленных, театр не позабыл и то, что Пушкин «веселое имя». Зритель не раз улыбнется, наблюдая это лукавое действо. А сюжет? Что сюжет? Ведь это всего лишь заезжий Импровизатор (Карен Бадалов), стремясь понравиться почтеннейшей салонной публике, сочиняет на ее глазах про то, что, как сказал другой сочинитель, «все сюжеты давно предсказаны только любовь и только смерть». И об этом спектакль несмотря на тему, легкий, воздушный, игривый. Фоменко, его актеры и актрисы умеют виртуозно преподносить истины в изящной «упаковке» и заставлять нас думать, играючи и смеясь, и искать смысл в этой завораживающей игровой стихии.
«Обязан истинный поэт для вдохновенных песнопений избрать возвышенный предмет». Любовь и смерть что может быть возвышеннее? И каким же нужно обладать чувством профессии и отвагой мудреца, чтобы распорядиться сим «предметом» столь легко и обаятельно? Фоменко, говоря нынешним языком, умеет не «грузить» зрителя, напротив, как ребенка на театральной сказке, увлекает чистой игрой. Кто-то из критиков посетовал в очередной раз на ограниченность сценического пространства в этом театре с зальчиком на несколько десятков мест. А вот мне скользящие по ногам платья, аромат духов тоненькой девчонки Клеопатры (Полина Кутепова) и незримо переливающиеся под алым покрывалом тела возлюбленных на расстоянии протянутой руки лишь добавляли пряного шарма в восприятии идеально камерного спектакля. Хотя это ощущение, разумеется, не препятствует радости по поводу грядущего строительства нового здания театра.
Дышащие шелка дамских платьев с кринолинами, зажженные свечи, овальный стол, раскрытый рояль, салонные диалоги и стихи, стихи┘ Материальное, переплетаясь с нематериальным, точно вышивает гладью по канве одну мысль: разве жизнь такое сокровище, что ее ценою жаль счастие купить? И что жизнь, коли она отравлена пустотой? Фоменко привычно дразнит нас вечными вопросами. «Поговорим о странностях любви, иного я не смыслю разговора┘»
Марина Мурзина, «Аргументы и факты, № 42», 09.2002