Взрослые игры
Нечасто выпускающий премьеры театр «Мастерская Фоменко» выстрелил дуплетом в сводный репертуар московской афиши: теперь там появятся два новых спектакля «Как жаль» и «Самое важное».
Ничем другим, кроме давней дружбы режиссера Фоменко и актрисы Максаковой, появление спектакля «Как жаль» объяснить нельзя. Начиная с антрепризного, общефилософского названия и заканчивая интригующе поздним началом в 22 часа, все в этом спектакле необязательно и претенциозно. Почему актриса выбрала для моноспектакля-бенефиса новеллу Маркеса «Любовная отповедь сидящему в кресле мужчине», понятно она позволяет поплакать о нелегкой доле замужней дамы, продемонстрировать отменную физическую форму при смене нарядов прямо на сцене и подразумевает деликатное присутствие элегантного красавца рядом (Максим Литовченко).
В центре застеленной ковром сцены в кресле сидит закрывшийся газетой El Pais мужчина и в ответ на все ламентации жены, затеявшей Большой Разговор в состоянии великого женского Некстати, только и бормочет: «Мамочка! Душечка!» Вообще-то они одеваются на свою серебряную свадьбу, где «соберутся все, кто хоть что-нибудь значит в этой стране. Все, кроме бедных» и где «будет алкоголя на сумму, достаточную для решения жилищной проблемы». Но она вдруг решила поговорить, и забравшись в попугайскую клетку, занавешенную траурными полотнами, кричит оттуда: «А жизнь-то прошла к чертям собачьим!», и не помогают огуречные маски и компрессы из плаценты, потому что это не кожа старится, а что-то непоправимое происходит с душой. Мужу, конечно, интереснее El Pais. Это здоровая реакция: и отповедь, и исповедь мужчина воспринимает как упреки и спешит укрыться. Жаль, зрителю некуда скрыться от этой явной неудачи выбранная к постановке новелла Маркеса не лучший его текст, местами он сентиментален до пошлости, а высказывание актрисы на тему «жизнь прошла, а я любила паразита» недотянуло до художественного.
Другой спектакль «Самое важное» уходит корнями в те времена, когда «фоменки» были совсем молоды и абсолютно прекрасны, не было у них еще своего театра, а был студенческий спектакль «Школа для дураков» по одноименной книжке Саши Соколова в постановке Евгения Каменьковича, и играли в нем юные и прекрасные Полина Агуреева, Инга Оболдина и Михаил Крылов. С тех пор актеры «Мастерской» стали небожителями, но тяга «фоменок» к постановке и разыгрыванию странных и волшебных текстов осталась. Вот и решил Евгений Каменькович сделать Сашу Соколова из Михаила Шишкина. Сюжеты в «Венерином волосе», по которому сделан спектакль, слоятся, как пирожное пти-фур, крошки разлетаются на ветру по залу в течение четырех часов.
Основных сюжетов два. Воспоминания о минувшей любви переводчика (Иван Верховых) в швейцарском приемнике беженцев: они проходят под политической картой мира, иглами исколоты страны, чьи жители мечтают засыпать под перезвон колокольчиков швейцарских коров. Второй сюжет разыгранные Мадлен Джабраиловой дневники певицы Изабеллы Юрьевой, особенно актрисе удалась старость певицы. Два побочных сюжета цементируют действие. История беженцев (фальшивая игра Михаила Крылова и Галины Кашковской), пытающихся обмануть иммиграционную службу. «Какая разница, с кем это случилось. Мы станем тем, что говорим. Мысль о реке есть сама река», умоляют они главу иммиграционной службы. «В рай все равно никого не пустят», сурово отрезает им Томас Моцкус, одетый, как бог, в глубокое долгое белое, и сдвигает за собой проемы между четырьмя красными кубами, образующими швейцарский флаг.
И воспоминания толмача об учительнице биологии Гальпетре в огромном мохеровом берете и с похабным рисунком учеников на спине (ее нежно и умно играет Ксения Кутепова). Но что бы или кого бы ни изображали актеры, на самом деле они вместе со зрителем ищут «самое важное». «Где вы? Не потеряйтесь, идите за мной. Я покажу вам в этом мимолетном городе самое важное. Я покажу вам травку-муравку», кричит гид (Рустэм Юскаев) Гальпетриным ученикам, радостно заблудившимся в нежных сумбурных зарослях «Венериного волоса» и там, под масками персонажей, догадывающимся, что они сами есть эта травка-муравка на театральной карте страны.
В центре застеленной ковром сцены в кресле сидит закрывшийся газетой El Pais мужчина и в ответ на все ламентации жены, затеявшей Большой Разговор в состоянии великого женского Некстати, только и бормочет: «Мамочка! Душечка!» Вообще-то они одеваются на свою серебряную свадьбу, где «соберутся все, кто хоть что-нибудь значит в этой стране. Все, кроме бедных» и где «будет алкоголя на сумму, достаточную для решения жилищной проблемы». Но она вдруг решила поговорить, и забравшись в попугайскую клетку, занавешенную траурными полотнами, кричит оттуда: «А жизнь-то прошла к чертям собачьим!», и не помогают огуречные маски и компрессы из плаценты, потому что это не кожа старится, а что-то непоправимое происходит с душой. Мужу, конечно, интереснее El Pais. Это здоровая реакция: и отповедь, и исповедь мужчина воспринимает как упреки и спешит укрыться. Жаль, зрителю некуда скрыться от этой явной неудачи выбранная к постановке новелла Маркеса не лучший его текст, местами он сентиментален до пошлости, а высказывание актрисы на тему «жизнь прошла, а я любила паразита» недотянуло до художественного.
Другой спектакль «Самое важное» уходит корнями в те времена, когда «фоменки» были совсем молоды и абсолютно прекрасны, не было у них еще своего театра, а был студенческий спектакль «Школа для дураков» по одноименной книжке Саши Соколова в постановке Евгения Каменьковича, и играли в нем юные и прекрасные Полина Агуреева, Инга Оболдина и Михаил Крылов. С тех пор актеры «Мастерской» стали небожителями, но тяга «фоменок» к постановке и разыгрыванию странных и волшебных текстов осталась. Вот и решил Евгений Каменькович сделать Сашу Соколова из Михаила Шишкина. Сюжеты в «Венерином волосе», по которому сделан спектакль, слоятся, как пирожное пти-фур, крошки разлетаются на ветру по залу в течение четырех часов.
Основных сюжетов два. Воспоминания о минувшей любви переводчика (Иван Верховых) в швейцарском приемнике беженцев: они проходят под политической картой мира, иглами исколоты страны, чьи жители мечтают засыпать под перезвон колокольчиков швейцарских коров. Второй сюжет разыгранные Мадлен Джабраиловой дневники певицы Изабеллы Юрьевой, особенно актрисе удалась старость певицы. Два побочных сюжета цементируют действие. История беженцев (фальшивая игра Михаила Крылова и Галины Кашковской), пытающихся обмануть иммиграционную службу. «Какая разница, с кем это случилось. Мы станем тем, что говорим. Мысль о реке есть сама река», умоляют они главу иммиграционной службы. «В рай все равно никого не пустят», сурово отрезает им Томас Моцкус, одетый, как бог, в глубокое долгое белое, и сдвигает за собой проемы между четырьмя красными кубами, образующими швейцарский флаг.
И воспоминания толмача об учительнице биологии Гальпетре в огромном мохеровом берете и с похабным рисунком учеников на спине (ее нежно и умно играет Ксения Кутепова). Но что бы или кого бы ни изображали актеры, на самом деле они вместе со зрителем ищут «самое важное». «Где вы? Не потеряйтесь, идите за мной. Я покажу вам в этом мимолетном городе самое важное. Я покажу вам травку-муравку», кричит гид (Рустэм Юскаев) Гальпетриным ученикам, радостно заблудившимся в нежных сумбурных зарослях «Венериного волоса» и там, под масками персонажей, догадывающимся, что они сами есть эта травка-муравка на театральной карте страны.
Татьяна Сошникова, «Профиль N44 (505)», 11.2006