Слепых ведут безумцы
В Театре — Мастерской Петра Фоменко прежде не брались за трагедии Вильяма Шекспира, и невозможно было представить светло-нежную труппу на черно-кровавом фоне. Режиссеру Евгению Каменьковичу пришлось ждать примерно четверть века, чтобы артисты повзрослели, а будущий исполнитель роли Лира Карэн Бадалов достиг определенного возраста. И Лир явился на фоменковскую сцену, хотя и не тем каноничным старцем, устало сваливающим с себя бремя короны, какой запечатлен в нашей памяти по виденным фильмам и спектаклям.
«Лир» Бадалова энергичен и деятелен. И кажется, его отречение от власти в пользу дочерей — всего лишь шутка. Однако, шутка затянулась, вышла совсем не смешной и плохо кончилась. С чего это грозному властителю понадобилось проверять дочерние чувства, напрашиваясь на лестное объяснение в любви? Или ему мало лести свиты, или он просто не в порядке и не уверен в себе. «Не все так гладко в датском королевстве», да и в британском все не…
Трагедии Шекспира словно соревнуются в количестве злодеяний и смертей. В финале «Короля Лира» на зрителя выдвигается целая гора трупов, но при этом спектакль Евгения Каменьковича вышел совсем не таким уж страшным.
Режиссер-постановщик вместе с художником Александром Боровским придумали черно-белое пространство с удивительно живым ленточным занавесом, черные «языки» которого точно «слизывают», выхватывают одного за другим, как положительных, так и отрицательных героев. За занавесом происходят таинственные и ужасные вещи, разыгрываются бури и битвы, и оттуда же появляются действующие лица (выезжая на белом помосте) в чрезвычайно выразительных костюмах от Марии Боровской. Белый цвет одежды — для царствующих особ, черный — для прочих смертных, лишь шуту (Александр Мичков) позволено быть иным. Шут — молод, обаятелен и так искренне привязан к неуемному самодуру Лиру, что, пожалуй, в финале его, оставшегося в живых, жаль больше всех.
Любви и радости в трагедии Шекспира почти никому не досталось. Кроме шута, позитивом одарена младшая дочь короля — Корделия (Дарья Коныжева), порывистая, естественная девочка. Ей не свойственно лицемерить и что-то изображать, к чему устраивать представление, ведь и так все хорошо и покойно, когда есть любящий отец и милые сестры. Не даром французский король (Петр Алексеенко) берет ее в жены без приданого, она сама — сокровище.
Гонерилья (Полина Кутепова) и Регана (Серафима Огарева) вдохновенно и энергично изливаются любовными признаниями по отцовской прихоти, отрабатывая свои доли наследства. Сестры в этом спектакле вовсе не желают Корделии зла, они даже сочувствуют несмышленой бедняжке. Сцену утешения старшими сестрами младшей, вероятно, можно увидеть только у «фоменок», где свет и добро обычно побеждают. Однако, пересилить трагедию Шекспира невозможно. Количество откровенных и скрытых негодяев намного превышает горстку положительных героев, к коим, кроме Корделии и шута, можно отнести верного графа Кента (Юрий Буторин), тишайшего, но непоколебимого герцога Олбани (Алексей Колубков), доверчивого и легко обманутого Глоцера (Томас Моцкус) и его благородного сына Эдгара (Юрий Титов). Цепь злодеяний заплетается самим королем, предавшим свое невинное любимое дитя в угоду своему глупому капризу.
Мысль о безумных поступках и последующем наказании приходила в голову не только Шекспиру. И древнеиндийские и античные авторы знали: «Боги, кому хотят помочь, снабжают пониманием и рассудком, а когда хотят кого мучить, отнимают у него понимание и разум» (Панчатантра, санскрит); «Если Бог захочет наказать, то отнимет прежде разум» (Еврипид, Овидий). Но мощней всего эта мысль оформилась на сцене Театра «Глобус», и не сходит вот уже несколько веков с мировой театральной сцены. Эдмунд (Андрей Миххалев), как и гнусный дворецкий Освальд (Амбарцум Кабанян) — само воплощение зла. Они не без удовольствия делают свое черное дело, продолжая начатую королем смертоносную цепь преступлений. У Эмунда, в момент клеветы даже чернеет язык, точно у змеи, что жалит до собственной смерти.
Старшие дочери Лира превращаются из рыжих кудрявых красавиц в отвратительных фурий постепенно. За этим необратимым процессом наблюдать чрезвычайно интересно. «Две дочки отличаются, как кислое яблоко от неспелого — оскомина от обеих одинакова…», — язвит королевский шут. Ему позволено. Ненасытность и неудовлетворенность жизнью и мужем-тюфяком Гонерильи (Полина Кутепова), зависть и ограниченность Реганы (Серафима Огарева), их разгорающаяся порочная страсть к Эдмунду доводят до взаимной ненависти, а затем до взаимоуничтожения (ближе к финалу на их руках «кричащие» перчатки цвета крови).
Наивные простаки, один за другим становящиеся легкой добычей зла — яркая иллюстрация к главной цитате постановки: «Уж таково проклятие времен — слепых ведут безумцы!». Один из самых современных переводов «Короля Лира» Осии Сороки приближает действо к современной драме, однако, мы помним строки Николая Карамзина:
«Ничто не ново под луною:
Что есть, то было, будет ввек.
И прежде кровь лилась рекою,
И прежде плакал человек…»
И мы не переживаем трагедию Шекспира, как свою собственную, оставляя сие сценическим персонажам.
Источник: интернет-журнал «Мнение»
«Лир» Бадалова энергичен и деятелен. И кажется, его отречение от власти в пользу дочерей — всего лишь шутка. Однако, шутка затянулась, вышла совсем не смешной и плохо кончилась. С чего это грозному властителю понадобилось проверять дочерние чувства, напрашиваясь на лестное объяснение в любви? Или ему мало лести свиты, или он просто не в порядке и не уверен в себе. «Не все так гладко в датском королевстве», да и в британском все не…
Трагедии Шекспира словно соревнуются в количестве злодеяний и смертей. В финале «Короля Лира» на зрителя выдвигается целая гора трупов, но при этом спектакль Евгения Каменьковича вышел совсем не таким уж страшным.
Режиссер-постановщик вместе с художником Александром Боровским придумали черно-белое пространство с удивительно живым ленточным занавесом, черные «языки» которого точно «слизывают», выхватывают одного за другим, как положительных, так и отрицательных героев. За занавесом происходят таинственные и ужасные вещи, разыгрываются бури и битвы, и оттуда же появляются действующие лица (выезжая на белом помосте) в чрезвычайно выразительных костюмах от Марии Боровской. Белый цвет одежды — для царствующих особ, черный — для прочих смертных, лишь шуту (Александр Мичков) позволено быть иным. Шут — молод, обаятелен и так искренне привязан к неуемному самодуру Лиру, что, пожалуй, в финале его, оставшегося в живых, жаль больше всех.
Любви и радости в трагедии Шекспира почти никому не досталось. Кроме шута, позитивом одарена младшая дочь короля — Корделия (Дарья Коныжева), порывистая, естественная девочка. Ей не свойственно лицемерить и что-то изображать, к чему устраивать представление, ведь и так все хорошо и покойно, когда есть любящий отец и милые сестры. Не даром французский король (Петр Алексеенко) берет ее в жены без приданого, она сама — сокровище.
Гонерилья (Полина Кутепова) и Регана (Серафима Огарева) вдохновенно и энергично изливаются любовными признаниями по отцовской прихоти, отрабатывая свои доли наследства. Сестры в этом спектакле вовсе не желают Корделии зла, они даже сочувствуют несмышленой бедняжке. Сцену утешения старшими сестрами младшей, вероятно, можно увидеть только у «фоменок», где свет и добро обычно побеждают. Однако, пересилить трагедию Шекспира невозможно. Количество откровенных и скрытых негодяев намного превышает горстку положительных героев, к коим, кроме Корделии и шута, можно отнести верного графа Кента (Юрий Буторин), тишайшего, но непоколебимого герцога Олбани (Алексей Колубков), доверчивого и легко обманутого Глоцера (Томас Моцкус) и его благородного сына Эдгара (Юрий Титов). Цепь злодеяний заплетается самим королем, предавшим свое невинное любимое дитя в угоду своему глупому капризу.
Мысль о безумных поступках и последующем наказании приходила в голову не только Шекспиру. И древнеиндийские и античные авторы знали: «Боги, кому хотят помочь, снабжают пониманием и рассудком, а когда хотят кого мучить, отнимают у него понимание и разум» (Панчатантра, санскрит); «Если Бог захочет наказать, то отнимет прежде разум» (Еврипид, Овидий). Но мощней всего эта мысль оформилась на сцене Театра «Глобус», и не сходит вот уже несколько веков с мировой театральной сцены. Эдмунд (Андрей Миххалев), как и гнусный дворецкий Освальд (Амбарцум Кабанян) — само воплощение зла. Они не без удовольствия делают свое черное дело, продолжая начатую королем смертоносную цепь преступлений. У Эмунда, в момент клеветы даже чернеет язык, точно у змеи, что жалит до собственной смерти.
Старшие дочери Лира превращаются из рыжих кудрявых красавиц в отвратительных фурий постепенно. За этим необратимым процессом наблюдать чрезвычайно интересно. «Две дочки отличаются, как кислое яблоко от неспелого — оскомина от обеих одинакова…», — язвит королевский шут. Ему позволено. Ненасытность и неудовлетворенность жизнью и мужем-тюфяком Гонерильи (Полина Кутепова), зависть и ограниченность Реганы (Серафима Огарева), их разгорающаяся порочная страсть к Эдмунду доводят до взаимной ненависти, а затем до взаимоуничтожения (ближе к финалу на их руках «кричащие» перчатки цвета крови).
Наивные простаки, один за другим становящиеся легкой добычей зла — яркая иллюстрация к главной цитате постановки: «Уж таково проклятие времен — слепых ведут безумцы!». Один из самых современных переводов «Короля Лира» Осии Сороки приближает действо к современной драме, однако, мы помним строки Николая Карамзина:
«Ничто не ново под луною:
Что есть, то было, будет ввек.
И прежде кровь лилась рекою,
И прежде плакал человек…»
И мы не переживаем трагедию Шекспира, как свою собственную, оставляя сие сценическим персонажам.
Источник: интернет-журнал «Мнение»
Лариса Каневская, «Мнение», 19.03.2019