Аксенов ковчег

И на этой неделе стоит оговориться: время для театральных событий в подлинном смысле этого слова еще не пришло. Столичные коллективы потихонечку раскачиваются, приводя себя в рабочее состояние. Мы же пока смотрим то, что есть, — спектакли профессиональные и достаточно качественные, но не провоцирующие дрожь зрительского и критического восторга.

Итак, в «Табакерке» во второй раз поставили спектакль «Затоваренная бочкотара» по одноименной повести Василия Аксенова, практически совпавший на сей раз с 75-летним юбилеем автора. А первый вариант «Бочкотары» в постановке все того же режиссера Евгения Каменьковича случился 18 лет назад, премьеру сыграли в 1989-м. Собственно говоря, время исполнения и приметы зрительского восприятия играют тут не последнюю роль. И дело тут даже не столько в самом спектакле, сколько в звучании прозы Аксенова, которая в разное время по-разному же и слышится. Тогда, в 1989-м, спектакль увидеть не удалось, поскольку взамен корочки с золотой надписью «Пресса» имелся лишь студенческий билет ГИТИСа, а на премьере был такой лом, что студентам дали от ворот поворот. Сегодня зал все так же полон (что, впрочем, для маломестной «Табакерки» — не проблема), но излишнего ажиотажа не наблюдается. Полно случайного народа, пришедшего в абстрактный «театр», порой возмущавшегося, что в программке практически нет звездных имен.

Хотя актеров, даже лишенных пока звездной ауры, упрекнуть не в чем. Кажется, что именно они и есть главное достоинство нынешнего спектакля. Но для сравнения в той же программке зачем-то напечатан прежний состав исполнителей: тут и Сергей Безруков, и Владимир Машков, и Марина Зудина, и Александр Мохов, и Евдокия Германова, и Андрей Смоляков. Один из них в истории «Табакерки» давно уже занял место «прошлого», многие славны сегодня и на иных территориях, в том числе кинематографических. Но Олег Табаков потому и предложил ремейковую идею, чтобы дать работу тем, кто в подвале на Чаплыгина является «настоящим». И оказался прав, потому что в нынешней ситуации именно актерские игровые моменты и оказались наиболее актуальными.

И боже сохрани намекать при этом на «устарелость» аксеновской прозы. Просто меняется ее восприятие, смещаются акценты внимания, появляется необходимость иной расшифровки. Повесть «Затоваренная бочкотара», вышедшая в 1968-м, изобиловала «фигами», которыми были полны авторские карманы. Читатель искал тайных смыслов и всяческих аллюзий, быть может, даже там, где их и не было. В 1989-м, когда советское прошлое только начинало себя изживать, какие-либо провокационные моменты текста, повинуясь моде времени, возводились в квадрат. Сегодня «совковые» приметы бытия обрели декоративную окраску, и авторам спектакля даже пришлось сочинять словарь устаревших понятий типа «двугривенный» или «тюлька в собственном соку». Которые, впрочем, поколению молодому ни о чем не говорят, да и бог с ними.

Василий Аксенов затеял некогда весьма комичное, но далеко не бессмысленное путешествие. Вроде бы в город Коряжск, а на самом деле — по собственным мечтам, снам, грезам, неутоленным желаниям. Собрал в свой маленький ковчег, поместившийся в полуразбитом грузовичке, «героев» — шофера, интеллигента-«консультанта», военного моряка, учительницу, пенсионера и лаборантку, то есть представителей так называемых «социальных слоев» тогдашнего Союза. Но «герои» эти находятся в окружении «людей» (существ, наверное, не столь типичных, хотя к этому близких), «пороков» и даже «понятий», как то: Романтика, представленная в образе пышечки-проводницы (Мария Сокова), Характеристика или Хунта. В общем, «повесть с преувеличениями и сновидениями» — забавная и балансирующая над реальностью картинка жизни типовых советских обитателей и обывателей.

Впрочем, наш сегодняшний театр и так-то не слишком перегружен поисками смыслов. Вот и в нынешнем спектакле решили напрочь избавиться от всяческого серьеза, рефлексии и ответов на вопросы бытия. Главным героем «от автора» стал именно язык повести, остроумные словесные цепочки, иронично-парадоксальные обороты. Сказать, что это ново, тот же язык, только уже рецензента, не повернется. Предыдущий спектакль «Табакерки», «Рассказ о счастливой Москве» Андрея Платонова — Миндаугаса Карбаускиса, тоже был настоян на авторской стилистике. Не ново и некое театрализованное прочтение прозы. К этому нас давным-давно приучила Марина Брусникина, да и сам Каменькович в спектакле «Самое важное» у «фоменок» тоже все это уже опробовал, только более удачно.

Здесь же действие, задекорированное Александром Боровским кучей рассыпанных под ногами досок да брезентовым «кузовом» от грузовика, не то чтобы об эти доски спотыкается, но порой буксует на месте, как тот самый грузовичок застревает в ухабах советских дорог. Меж тем само аксеновское путешествие продолжается, но режиссерские приемы, придуманные для его сценического воплощения, заявлены сразу и потом лишь чередуются с предсказуемой монотонностью: эпизод — сон — эпизод — сон и т.д.

Хотя, конечно же, все эти сны и эпизоды весьма изобретательны и зрелищны, насколько это позволяет скудное пространство «Табакерки». А вот актеры, наряженные по моде 60 — 70-х годов прошлого столетия и погруженные в музыкальный ретроантураж (шлягеры той эпохи с завидным постоянством сменяют друг друга в живом и фонограммном исполнении), здесь и замечательны, и удивительны, и очень органичны. Причем им удается, с благословения режиссера, конечно, играть «с дистанцией», иронично и вместе с тем искренне. Больше повезло «героям» с их большими и полноценными ролями, абсолютно характерными.

Вот непутевый шофер Телескопов (Аркадий Киселев) лихо крутит «баранку», роль которой, в свою очередь, исполняет велосипедное колесо. Вот утонченно-темпераментный Дрожжинин (Евгений Миллер), консультант по неведомой стране Халигалии, во сне своем бросается в страстный танец с аборигенкой. Вот атлетический моряк Шустиков (Александр Фисенко) заламывает бескозырку и стреляет глазами. И скромница-учительница (Алена Лаптева) пускается во все тяжкие эротического свойства. А старик Моченкин (в котором не сразу признаешь молодого Дмитрия Бродецкого) «погибает» от хищных лап колорадских жуков с зажатыми в них ножами. И Ангелина Миримская запросто преображается то в девочку, то в бабушку. Впрочем, и роли эпизодические здесь не теряются. К тому же некоторым актерам доверено сыграть парочку «концертных» номеров, что они и делают с удовольствием.

И все было бы замечательно, но на одном только актерском темпераменте современный театр, к сожалению, далеко не уедет. Блестящая игра — это прекрасно, и, конечно же, она является одним из главных компонентов театрального представления. Меж тем все равно хочется чего-то большего, что вводило бы актеров в контекст сценических поисков, смыслов, открытий. Да и дороги наши, говорят, меняются к лучшему. Может быть, уже хватит буксовать по привычке?