Хроника одного дня

«Улисс» — роман знаменитый, необычный и трудный для чтения. Это общеизвестно", — заранее предупреждают зрителей в программке, оформленной под старую пожелтевшую газету. Там же достаточно подробно излагаются и растолковываются разнообразные параллели и ассоциации, которые должны возникнуть у публики во время просмотра спектакля. Тут и переклички отдельных сцен с эпизодами из «Одиссеи», и основанное на принципе «путевого романа» структурное сходство с поэмой Гомера, и поиски ее прототипов в героях Джеймса Джойса. Здесь же и заявленная самим автором причудливая связь каждого отрывка «с определенным органом человеческого тела, а также определенной наукой или искусством, определенным символом и определенным цветом…» Правда, все это рассчитано скорее на литературных гурманов или разнообразных специалистов узкого профиля. Большинству же вряд ли удастся распознать в сценическом действии вышеупомянутые ассоциативные ходы. Впрочем, не каждый зритель и досидит до финала этого многочасового марафона, хотя во избежание подобного исхода создатели спектакля в «Мастерской П. Фоменко» прибегают к всевозможным вспомогательным средствам.

В стремлении преодолеть трудности перевода огромного романа на театральный язык автор инсценировки и постановщик «Улисса» Евгений Каменькович обращается к тем же приемам, что были использованы им в работе над романом М. Шишкина «Венерин волос». Однако если в четырехчасовом спектакле «Самое важное» герои путешествуют через времена и страны, а действие охватывает почти весь XX век, то в шестичасовом «Улиссе» все события происходят в городе Дублине в течение одного дня — 16 июня 1904 года. При этом в первом случае в постановке прослеживаются многочисленные, хотя и дробные, сюжетные линии и достаточно броские зарисовки характеров. Во втором — перед нами возникают отдельные эпизоды, призванные олицетворять то медленное течение жизни, то неспешный поток человеческого сознания, а характеристики персонажей больше походят на штрихи к портретам.

Только трое актеров исполняют по одной роли: Анатолий Горячев — рассудительный, деятельно-энергичный Леопольд Блум, Полина Кутепова — вальяжная, кокетливо-капризная Молли Блум и Юрий Буторин — заводной, ироничный философ Стивен Дедал. На счету у остальных по четыре — пять персонажей. Хотя запоминаются не столько целостные образы, сколько отдельные яркие краски: грубоватые манеры Быка Маллигана и танцевальная походочка импозантного Буяна Бойлана (Андрей Казаков); хваткая расчетливость Директора и простоватая суетливость Маккоя (Алексей Колубков); томная истеричность Марты и практичная романтичность Герти (Роза Шмуклер); невозмутимая деловитость Редактора и пафосно-митинговая напыщенность Гражданина (Василий Фирсов); миролюбивое спокойствие Ленехана и нервозная агрессивность Листера (Олег Любимов); прижимистая расчетливость Саймона и ораторский азарт Рассела (Владимир Топцов).

В обилии персонажей немудрено запутаться, а потому в помощь зрителям на заднике регулярно появляются надписи, в коих сообщаются имена участников той или иной сцены и обозначаются места действия. Различные композиции, создаваемые из легко перемещающихся металлических конструкций, лишь условно обозначают переход к следующему эпизоду (сценография Владимира Максимова). При этом античный портик, возвышающийся над библиотекой, трансформируется в спинку огромной кровати, у задника разъезжают люди на велосипедах и «проплывает» человек, купающийся в бурном море. Шум волн и крики чаек дополняют атмосферу размеренного ирландского времяпрепровождения, а герои то и дело переводят стрелки массивных часов, отсчитывая минуты собственной жизни, вливающиеся в общий поток Времени.

Размышления о сыновней вине сменяются эпизодом денежных расчетов и теоретических споров о материальном благосостоянии; долгое пробуждение избалованной примадонны переплетается с процессом философского осмысления отцовского долга; за сценой похорон следуют картинки из суетной редакторской жизни. В библиотеке ученые мужи взахлеб спорят о шекспировском «Гамлете», плавно переходя к личной жизни автора, а представители богемы изящно исполняют вокально-танцевальную интермедию. В политическом диспуте по национальному вопросу накал страстей усиливается настолько, что уже не только сцена, но и весь зрительный зал буквально утопают в сигарном дыму. Продолжительные мечтания романтичной, хотя и весьма ловкой барышни сменяются рассуждениями опытного господина о мужских желаниях и женском кокетстве. Однако, несмотря на занимательность обоих монологов, продолжительность их звучания впрямую соответствует известному определению «коротенько, минут на сорок», что невольно заставляет задуматься о чувстве меры и ощущении реального времени, которые особенно ценны в работе с подобными текстовыми объемами.

Зрители же, терпеливо дождавшиеся третьего действия, могут наблюдать и неожиданный поворот по преимуществу разговорного спектакля в сторону театральной зрелищности. Так, над сценой зависает металлический шар со словно распятой внутри человеческой фигурой, по площадке гуляет персонаж на ходулях, появляются фантасмагорические существа в черных одеждах, головы которых заменяют огромные красные губы в духе изобретений Сальвадора Дали. И все же ни театральная зрелищность, ни динамичность действия не являются определяющими компонентами спектакля. Главными здесь становятся не столько видео-, сколько звуковой ряд, не столько постановочная, сколько текстовая структура. А потому и в сценическом варианте «Улисс» остается «трудным романом для чтения».