13 персонажей в поисках зрителя. Новая премьера в Мастерской Фоменко

Режиссёр Евгений Каменькович, возглавивший Мастерскую Петра Фоменко после смерти её основателя, в конце этого сезона представил на сцене одного из лучших московских театров свой новый спектакль — «Гиганты горы» по пьесе Луиджи Пиранделло. Безусловно, сам факт премьеры у «фоменок» — уже событие, тем более что работал Каменькович в этот раз в соавторстве с актрисой Полиной Агуреевой, а выбор материала — незавершённой пьесы, а точнее, «незаконченного мифа об искусстве в четырёх мгновениях» — можно назвать смелым. Сын лауреата Нобелевской премии 1934 г. Луиджи Пиранделло вспоминал, что отец в последние свои дни думал над финалом пьесы и даже пересказал ему её заключительное, «четвёртое мгновение». Сценической истории «Гиганты горы» практически не имеют, в России пьеса, в отличие от «Шести персонажей в поисках автора», известна лишь специалистам — для постановки в «Мастерской» её перевела на русский Елена Касаткина.

Каменькович известен тем, что не боится сложных, не приспособленных для сцены текстов: среди его постановок и «Улисс», и набоковский «Дар», и спектакль по прозе Михаила Шишкина. Он мастерски обращается с ними, бережно и вдумчиво, и превращает их в увлекательные (хоть и далеко не лаконичные) действа. Именно действа, поскольку ритуальный, «нездешний» облик их, без тени театральных штампов и пошлости, которыми обросла современная сцена, их безукоризненное мастерство, и актёрское, и постановочное — фирменный знак спектаклей этого режиссёра. Не стремясь понравиться «госпоже публике», вызвать хохот или выжать слезу, Каменькович и актёры, серди которых и его ученики, профессионально и самоотверженно делают своё дело. Текст, в случае с «Гигантами» — сумбурный, «временами похожий на бред» (как сказано в чеховской «Чайке» о творчестве Треплева), не самый внятный, понятный и доступный, на наших глазах превращается в действо, в шоу, в самом лучшем понимании этого слова. Творится Театр, чистая игра — с элементами театра масок (их автор — Ирина Бачурина), театра марионеток и теней, цирка, и, думаю, не случайно по ходу этого спектакля всё чаще вспоминается драматургия Блока, «Балаганчик» и «Песня судьбы».

В пространном тексте программки к спектаклю — попытка объяснить, что же это за странный автор и что же это за пьеса. Гиганты горы, их восемь, перечислены поимённо с пояснением в скобках — «на сцене не появляются», компанию им составляют «куклы, привидения, Сто Первый Ангел и его центурия». На самом деле на сцене тринадцать персонажей: обитатели некой виллы в горах под названием «Скалонья» («Отчаянье») во главе с магом Котроне (Фёдор Малышев) и актёры бродячей труппы графини Илсе (Полина Агуреева). «Время и место неопределённы: на грани между реальностью и сказкой». Спектакль длится менее двух часов и попеременно то изумляет великолепием костюмов и декораций, то увлекает изысканностью музыки и выразительностью пластики, а то и раздражает и даже вызывает отторжение. 

Порой возникает ощущение, что ты видишь нечто, разыгрываемое на чужом, непонятном или крепко забытом языке, но, несомненно, имеющее самое непосредственное отношение к Искусству театра, к тому, о чём мы, а в первую очередь, сами его творцы-создатели изрядно нынче подзабыли. Спектакль с его изящно выстроенной звуковой, речевой, интонационной партитурой напоминает музыкальное произведение. Движения, жесты, позы актёров — хореографически отточены. Думаю, если ежесекундно делать фотоснимок этого спектакля, каждый стоп-кадр будет удачей, а то и шедевром. И вот уже забываешь думать: кто, куда, зачем, почему и, вообще, о чём? Спектакль ворожит, завораживает, почти гипнотизирует, колдует, обволакивает, и уже не так важно — для чего Илсе покоряется Магу и поселяется на его вилле, почему ей так важно сыграть для людей эту её «Сказку о подменённом сыне» и отчего автор привёл её к гибели в финале. Энергетика спектакля (прежде всего, актёрская) подобна вихрю, пульс зашкаливает, а путаный, сумасшедший, абсурдный, иррациональный его мир, напоминающий фильмы Феллини, не отпускает, как сон. Ведь «сны живут без нашего ведома, вне нас», как говорит Котроне-маг. Правда и иллюзия, реальность и мечта, театр и жизнь, человек и маска, плотское и божественное — обо всём этом не говорится. Но, говоря словами другой пьесы Пиранделло, «это так (если вам так кажется)». Бывает «театр для других» и «театр для себя». Каменькович считает, что «зрители — более сотворцы и философы». И это изысканное, красивое, экзотическое произведение, будто бы сочинённое театром «для себя», непременно найдёт «других», то есть своих, зрителей. Философов и сотворцов.