На рандеву с вечным

Новые театры в Москве появляются так редко, что рождение каждого из них — событие, сравнимое с рождением звезд. Мелких много, а сверхкрупных, понятное дело, единицы. К сверхновым можно отнести появление «Студии театрального искусства» Сергея Женовача. У студии, выросшей из учебного курса режиссера в РАТИ (это многих изумило: что у нас, кроме студентов, и смотреть-то некого? — ответ очевиден) и ставшей теперь частным театром, пока еще нет собственного помещения, предназначенное ей театральное здание откроется лишь в будущем году на Таганке, на ул. Станиславского. Пять ее спектаклей, вышедших большей частью из курсовых и дипломных работ, постоянно играются на разных площадках, в Центре Мейерхольда, Театральном центре «На Страстном» и в филиале Театра Маяковского. Каждый раз это аншлаги и (большей частью) восторги критики, вечно страдающей от столь редкого появления в репертуаре классической русской литературы. Труппа Женовача берется за сложнейшие тексты, практически вымытые из репертуара даже академических театров на госдотации. Охота пуще неволи — но если проще думать о сложном, чем не думать вообще, то театр сам не оставляет себе выбора. Понимая искусство как служенье муз, а не мамоны, он обречен на заклание вечному. «Мальчики» поставлены Женовачем по мотивам «Братьев Карамазовых» Достоевского. Из всего многообразия сюжетных линий здесь выбрана та, что связана с судьбою Илюши Снегирева (его играет Сергей Пирняк) и других школьников, поначалу перестреливающихся с Илюшей камнями, а после его болезни с ним помирившихся и не отходящих уже от его постели. Из братьев Карамазовых на сцене лишь Алеша (запоминающаяся роль Александра Коручекова, режиссера, отметившегося в студии кристально-поэтичной постановкой поздней шекспировской комедии «Как вам это понравится?»), ведущий с детьми беседы, которые можно было бы назвать душеспасительными. Но в условиях, когда дети в большинстве своем предоставлены сами себе и никто ими толком не занимается, эти беседы выглядит уже проявлением милосердия, делом по прозрению слепых, которых все бросили. Но мелодраматизмом дело не кончается. Диалоги Алеши с юным нигилистом Николаем Красоткиным (Андрей Шибаршин) звучат инфернально-отточенно и в то же время очень искренне. От этой искренности порой даже мороз по коже: именно с такой неистовой верой в собственную правоту, несгибаемой убежденностью в своих принципах и совершались (и совершаются) на протяжении ХХ века самые жуткие дела. А ведь всего-то, казалось бы, дел: вовремя поговорить да разуверить. Причем в спектакле расставлены непривычные акценты для порой высокопарно-воспаряющего стиля Достоевского. Сентиментальность осознается здесь как стилистический прием, но вовсе не как содержание, и это понимание оказывается залогом успеха. Сочетание дистанции, близкой к холоду, с каким-то сверхъестественным напряжением сердца, с желанием высказать последнюю правду составляет основу поэтики Сергея Женовача. Выражается это порой довольно неожиданными средствами — в «Мальчиках» эмоциональные паузы и взрывы всего спектакля прописаны в роли дворовой собаки Перезвона, блестяще исполняемой Сергеем Аброскиным. Кажется даже невероятным, что камертоном пьесы может стать такой образ. Этот талантливый актер появляется и в последней премьере театра — инсценировке Сергея Женовача по «Захудалому роду» Николая Лескова. Перед нами настоящий манифест, продуманный и выделанный без громких заявлений, но с тем фундаментом, на котором и выстраивается в итоге историческое здание большого театра. В «Захудалом роде» Лесков, по-прежнему недооцененный ни наукой, ни школой, нанизывает множество историй, даже, точнее, сваливает их словно массу бисера в одну кучу. Но при этом у него все так аккуратно подобрано и гармонизировано, что в итоге рождается настоящая панорама русской жизни, по своему историзму и психологизму вполне сопоставимая и с Толстым, и с Достоевским. Тот же «Захудалый род», чье действие происходит в провинции и в Петербурге в период между войной с Наполеоном и поздней александровской эпохой, — это не просто череда портретов чудаков и оригиналов (а статичная сценография Александра Боровского как раз подчеркивает это портретирование), но настоящее художественное исследование того, что принято называть сегодня расхоже-загадочным словосочетанием «русский дух». В отличие от «Мальчиков» в «Захудалом роде» бисируют актрисы, а не актеры, хотя и у последних есть ряд выдающихся без преувеличения работ — тот же Аброскин в роли учителя- провозвестника-толстовца Мефодия Червева или острохарактерный Алексей Вертков как Дон Кихот Рогожин. Но доминируют все же Ольга Калашникова в роли горничной Ольги Федотовны и прежде всего Мария Шишлова как княгиня Варвара Никаноровна — настоящая аристократка на сцене, и намеком не допускающая даже мысли о своем параллельном бытовании в XXI веке. Впрочем, переписывать в восторженном отупении стоит по большому счету всю программку «Захудалого рода», настолько ровен состав труппы и так аккуратно и точно работает с нею Сергей Женовач. Новому театру подвластны, судя по всему, все жанры. Marienbad Шолом-Алейхема в постановке и сценографии Евгения Каменьковича — это полноценная комедия, сделавшая бы честь любым законодателям антрепризы в современной России. История об отпускниках на европейском курорте и оставшихся дожидаться их в местечках и гетто родственниках подана как зрелище ироничное и динамичное, не отпускающее ни на секунду. Мало у кого еще сегодня получится так умело сочетать занимательность с настроением, делать во всех смыслах слова кассовый театр и не допускать при этом ни грамма пошлости. Яркая Мириам Сехон в роли Бейльци Курлендер определяет национальный еврейский камертон всего спектакля, и вся труппа не изменяет этой ноте ни на секунду. Тот же Алексей Вертков как прощелыга-дантист из Кишинева, Татьяна Волкова как Ханна Марьямчик, Ольга Калашникова в роли Эвы Чапник — тут что ни роль, то Доска почета. А в эпизодах вновь блистает Сергей Аброскин: его Калмен Бройхштул хоть и молчит, но из головы нейдет. У Аброскина есть и свой бенефис — главная роль в спектакле Германа Сидакова «Об-ло-мов-щина┘». Более поэтичного переложения гончаровского романа и представить себе невозможно. Недрогнувшей рукой вычистив почти все сюжетные линии, связанные со Штольцем, режиссер (он же и автор сценической композиции) фокусируется на отношениях Ильи Ильича с Ольгой Ильинской (Татьяна Волкова). Выясняется, что и без «немецкого» фона, навязшего в зубах противопоставления двух ментальностей можно поставить настоящего «Обломова» — мягкого, лиричного в сценах детства Ильи Ильича и в то же время какого-то по-русски беспросветного и безнадежного. Единственное счастье театра перед лицом такой классики — он всегда может притвориться, что все как бы понарошку, и подарить надежду даже с выключением последнего софита. Ближайшие спектакли СТИ, гастролирующего сейчас в Прибалтике, пройдут 27 и 28 ноября в Центре им. Мейерхольда (Marienbad и «Захудалый род» соответственно), затем 16 и 17 декабря там же - «Об-ло-мов-щина┘».