Фёдор Малышев: «Я не мог не рискнуть»

Слово «мёртвые» в названии отсутствует не случайно. Не только потому, что в пёструю компанию героев великой поэмы затесались и другие, не менее знаменитые гоголевские персонажи – ставшая от отчаяния ведьмой Панночка, мечтающий о новой шинели Акакий Акакиевич, оплакивающий свой сбежавший неведомо куда нос майор Ковалёв. Не ради похождений хитроумного Павла Ивановича Чичикова затеял режиссёр Фёдор Малышев этот безумный карнавал. Ему интересно понять, какими путями может проникнуть свет в самые тёмные закоулки омертвевшей человеческой души, какие умолкшие струны должен он в ней задеть, чтобы снова вызвать её к жизни.

Фёдор Малышев – выпускник мастерской Е. Каменьковича и Д. Крымова в ГИТИСе. В 2011 году был зачислен в стажёрскую группу «Мастерской», а вскоре уже был принят в труппу театра. На его счету ведущие роли в таких спектаклях как «Русский человек на rendez-vous» по мотивам «Вешних вод» Тургенева (Санин), «Дар» по роману Владимира Набокова (Годунов-Чердынцев), «Египетская марка» Осипа Мандельштама (Парнок), «Руслан и Людмила» (Ратмир), «Пять вечеров» Александра Володина (Слава).

Однако, театр – не единственное дело его жизни. Музыкой молодой артист, пожалуй, увлечён не меньше – играет в группе LosiKenguru. Для первой самостоятельной режиссёрской работы он придумал необычный жанр — концертданеконцерт. «Смешной человек» – моноспектакль по мотивам Достоевского, насыщенный самой разнообразной музыкой, вступающей в нелицеприятный диалог с героем. В «Мастерской» всегда бережно относились к актёрской режиссуре, и то, что начиналось как эксперимент, стало репертуарным спектаклем.

И вот через два года – новая работа, на сей раз многофигурная, в которой Фёдор Малышев выступил сразу в трёх ипостасях – автора инсценировки, режиссёра и собственно актёра. Для «…Душ» тоже отыскался необычный жанр – карнавальная мениппея, названный так в честь античного сатирика, жившего в III веке до н.э. Обнаружил он его в трудах выдающегося русского философа Михаила Бахтина. Говорить сегодня о душе, о вечных ценностях очень непросто – мы с азартом, достойным лучшего применения, стираем границы между Добром и Злом. Так что для молодого поколения режиссёров поиск жанра нечто гораздо большее, чем только лишь стремление к самовыражению – это стремление оставаться для зрителя убедительным и искренним.  В своей постановке Малышев сыграл вовсе не разлюбезного Павла Ивановича Чичикова, как можно было бы подумать. Облачённый в фантастическую пестрядинную «робу» чичиковский кучер Селифан декламирует Лермонтова, заглядывает черед плечо Пушкина, сочиняющего знаменитое письмо своему другу Чаадаеву, вдохновенно поёт что-то пронзительно-печальное и… везет своего барина, а с ним и всех нас, по колдобистым русским дорогам в поисках той самой загадочной русской души.

Ревизор.ru встретился с режиссёром. Разговор получился таким же стремительным, как и его спектакли.

Нередко актёры уходят в режиссуру, чтобы избежать творческого простоя или нереализованности. В таком театре, как «Мастерская Петра Фоменко», ни то, ни другое актёру, вроде бы не грозит. Что подвигло Вас заняться режиссурой?
Литературный материал, которым мне хотелось бы заниматься. Ведь актёрская профессия предполагает ожидание – роли, пьесы, режиссёра! А я ждать не люблю!

Потому взялись и инсценировки сочинять, и спектакли по ним ставить? Не хотелось доверять свои идеи чужим мозгам или решили проверить себя на прочность в новых качествах?
Что касается «Сна смешного человека» Ф. М. Достоевского, это была абсолютно проверка на прочность. Моноспектакль – это всегда вызов. Достоевский – это вызов. Сделать самому спектакль, ещё и в театре «Мастерская Петра Фоменко», это громадная ответственность. Но сам материал меня настолько «вштырил», что я не мог не рискнуть.

Играть в спектакле, который сам ставишь – каковы плюсы и минусы?
Минус в том, что мне самому приходиться ставить спектакли, в которых мне интересно было бы играть. А плюс в том, что у меня есть возможность ставить спектакли, в которых мне было интересно играть самому.

Для своей первой режиссёрской работы Вы жанр придумали. Для второй выбрали такой, о котором большинство и не слышало. Вы таким образом даёте себе возможность играть и с актёрами, и со зрителем по собственным правилам?
Я так себе не формулировал, конечно, но и это тоже! Вообще придумывать свой жанр и свой язык, это очень важно в театре.

Но, если с концертданеконцертом логика более-менее понятна, то мениппея откуда взялась? Ну, не штудировали же Вы сутками Бахтина, чтобы обнаружить жанр, который в наибольшей степени соответствует Вашему видению Гоголя?
Я штудировал сутками Бахтина и понял, что хочу сделать «Мёртвые души» и, самое главное, я понял, КАК я буду их делать!

А почему именно Гоголь и именно сейчас?
Приходите на спектакль! Если вы читали Гоголя, то понимаете, несомненно, почему Гоголь и почему именно сейчас…Он, конечно, как никто другой из русских писателей, всегда современен и своевременен!

В своё время Пётр Наумович Фоменко поставил свою версию великого романа – «Чичиков. Мёртвые души. Том 2-й». Она как-то повлияла на Ваше видение Гоголя? Вообще, берясь за материал, Вы изучаете то, что было сделано предшественниками?
Всегда читаю, смотрю и слушаю всё что было сделано по тому произведению, которым сейчас занимаюсь. Пётр Наумович повлиял, конечно, но скорее на видение театра вообще.

Принято считать, что режиссёрских подходов всего два: сначала придумать некий мир, а потом населить его обитателями-персонажами и, наоборот, отобрать сначала персонажей, а потом выстроить мироздание вокруг них. Вы какой предпочитаете?
Я не знаю, кем это принято, но режиссерских подходов гораздо больше. Мне кажется, что надо исходить из мира, который предлагает автор. И находить выражение ЕГО мира. А персонажи – это часть мира, как же их можно отделять друг от друга!

В начале сезона Вами была заявлена работа по Стругацким. Удаётся осуществить задуманное?
Нет, к сожалению! Но будет другой автор и другая работа в этом сезоне.

Стругацкие, как и Гоголь – один из кодов-ключей к нашему времени. Следующего автора выбирали по тому же принципу?
Любого автора, если ты ставишь его на театре, надо разбирать в соответствии с нашим временем. Мне так кажется.

Если не хотите открывать секрета, то хотя бы, какой материал?
Классика!

Сегодня даже классика не гарантия того, что зритель не окажется «униженным и оскорблённым».
Когда спектакль заставляет думать, задавать вопросы, когда на спектакле можно испытать катарсис, он не сможет никого унизить и оскорбить!

А если он заставляет утратить надежду, мужество, уважение к себе, и никакого тебе катарсиса?
Я не знаю, как ответить на этот вопрос! Я не очень понимаю, зачем вообще делать спектакли, чтоб они лишали зрителя мужества и уважения к себе.

Источник: «Ревизор.ru»