Пять вечеров в пустом пространстве

Виктор Рыжаков стал одной из главных фигур московской театральной жизни совсем недавно, и это в общем-то несправедливо, учитывая, что он уже разменял шестой десяток. На его счету постановки пьес Ивана Вырыпаева, каждая из которых становилась для Москвы, а иногда и для всей Европы важным событием. Но как-то так получалось, что их режиссер волшебным образом оставался в тени собственных работ. Мы говорили «Кислород», подразумевали Вырыпаев. А про Рыжакова отчего-то забывали. Вот наконец вспомнили. Наконец он вышел из тени. И приглашение на постановку в «Мастерскую Петра Фоменко» — конечно, одна из явных примет его признания. 

Театральный стиль Рыжакова не то чтобы уникален, но для российской жизни как-то нехарактерен. Он один из редких режиссеров, одновременно и находящихся в фарватере новой драмы, и умеющих работать с артистами «по школе», то есть на них, артистов, опираясь и в них растворяясь. Тут надо бы вспомнить, что Рыжаков не только режиссер, но и педагог со стажем — он преподает в Школе-студии МХАТ и проводит мастер-классы по всему миру.

Зрителям нравится смотреть спектакли Рыжакова (и у меня лично нет сомнений, что «Пять вечеров» будут пользоваться в «Мастерской» стабильным и законным успехом), а исполнителям наверняка нравится с ним работать: он остроумен, изобретателен и щедро одаривает артистов кунштюками. В «Пяти вечерах» они произносят текст, то забравшись на ступеньки декорации, то повиснув на ней вниз головой, то зависнув в немыслимой позе в дверном проеме. Они ни одной минуты не находятся в статике, едва ли не каждое предложение пьесы подкреплено тут неким выразительным трюком. Спектакль играется бодро, весело и быстро. Час сорок — и закончилась пьеса Володина.

Но удивительное дело. При моей искренней любви к Рыжакову и его работам и ничуть не меньшей симпатии к занятым в «Пяти вечерах» артистам (тут все хороши, а Полина Агуреева, как всегда, великолепна) от спектакля остается ощущение какой-то пустоты. Вроде и на вкус приятно, и с виду симпатично, но совсем уж не калорийно. Вроде и наговорили с три короба, а по сути ничего и не сказали.

Я вижу в случившемся системную ошибку. Виктор Рыжаков явно попытался поставить пьесу Володина так, как привык ставить новую драму. Ему показалось, что она новодрамовским пьесам соприродна, что ее можно открыть теми же ключами, которыми он открыл не так давно пьесу Сергея Медведева «Парикмахерша» (этот блистательный спектакль, поставленный в венгерском городе Дебрецен, по справедливости получил одну из главных наград венгерского театрального смотра, аналога нашей «Золотой маски»). Выяснилось, что не соприродна.

Ибо в новой драме тонкие переливы психологических состояний не играют сколько-нибудь решающей роли, так же как светотень — в полотнах Матисса. Это вовсе не значит, что Матисс — плохой художник. Просто в его живописи важны иные качества и свойства. Вот и в новой драме тоже нет светотени. Характеры в ней, как правило, просто обозначаются. Один-два штриха — и готов портрет, и дальше ты уже оперируешь им, как некоей данностью. Дальше в ход идут кунштюки — мимика, музыка, гимнастика. Пьеса Володина сделана иначе, она находится в фарватере классической драматургии, для которой именно сложность, неуловимость характера и важна.

Во всяком случае, таковы главные герои «Пяти вечеров», оттеняемые у Володина фарсовой (двумерной) фигурой — работницей продмага Зойкой. В спектакле «Мастерской» не только Зойка, уморительно сыгранная Евгенией Дмитриевой, но и вообще все герои немножечко шаржированы и в общем-то двумерны. В первой сцене, где Тома (Полина Агуреева) делает зарядку под звуки остроумно аранжированных «Валенок» Лидии Руслановой, она так смешно вертит бедрами, что сразу понятно — личная жизнь у женщины не задалась. В первый же момент, когда Катя (Яна Гладких) выходит на сцену, мы понимаем, что она эксцентричная милашка (а заодно видим, что Яна Гладких — очень способная актриса, вероятно, будущая звезда). Но по большому счету больше ничего о них мы так и не узнаем. Да и Игорь Гордин (Ильин), который отчего-то играет тут с чудовищными «фефектами фикции», тоже не сильно разнообразит свою актерскую палитру. Ну такой весельчак-неудачник, способный однако ж на сильное чувство…

Но главная ошибка, на мой взгляд, состоит в том, что Виктор Рыжаков постарался рассказать в «Пяти вечерах» некую вечную историю любви. Он уверил себя, что пьесу Володина можно извлечь из обстоятельств места и времени и лишить терпкого запаха эпохи, ибо эпохи приходят и уходят, а чувства — они на все времена. Выяснилось, что вне конкретных примет эпохи пьеса Володина теряет свою ценность. Она становится очередной вариацией на тему «пришел мужчина к женщине». Не хуже многих других вариаций, но и не лучше. Обстоятельства места и времени неотторжимы от нее. Они и есть ее соль и ее калории. 

Все фразы героев про работу на «Красном треугольнике», про то, что Маркса надо перечитать, и даже финальная: «Только бы не было войны!» — падают тут в пустоту. Какой войны? Какого Маркса? Какой еще, к черту, треугольник? Все подтексты (ведь ясно же, что главный ее герой не просто шофером на Севере работал, он срок в сталинских лагерях отбывал) куда-то улетучиваются. Но вне этих подтекстов персонажи Володина превращаются всего лишь в персонажей забавного мелодраматического фарса. Он талантливо придуман и чудесно сыгран. Но он имеет к пьесе все же отдаленное отношение. Ибо главный ее герой — это, как ни крути, время. Оно прожито, но не изжито. И без него «Пять вечеров» все же, увы, не сыграешь.