Пять вечеров

Есть пьесы, которые годами ведут диалоги как бы сами с собой. Когда-то, в конце 1950-х, «Пять вечеров» поставил Товстоногов с Капеляном и Шарко. И в этом спектакле зрители узнавали себя. Через четверть века вышел фильм Никиты Михалкова с Любшиным и Гурченко. И тут уже было великолепное ретро. Сегодня, спустя 50 лет, за пьесу взялся Виктор Рыжаков — режиссер, сделавший себе имя на постановках пьес Ивана Вырыпаева, и приверженец «новой драмы». И вновь володинский текст получил свежее дыхание и начал еще одну, совсем другую жизнь.
Рыжаков — смелый человек и настоящий режиссер. Он любит материал, с которым работает, но последнее слово оставляет за собой. А, впрочем, как иначе? Так в «Пяти вечерах» он взял и перечеркнул быт. Пьеса идет практически в пустом пространстве, и все реалии намечены условно. Перечеркнул, но не совсем. Каждый образ продуман скрупулезно и точно. Костюмы, привычки, жесты — все словно извлечено актерами из архива с надписью «хранить вечно». И Тамара (Полина Агуреева) с халой на голове, плотно сжатыми губами и интонациями то ли школьной учительницы, то ли народной сказительницы, и грубоватый Ильин (Игорь Гордин) в широких штанах с папироской, и эксцентричная Катя (Яна Гладких) в коротком пальто и ботах… Каждый герой здесь — законченный образ с особым рисунком, манерой говорить, со своей пластикой, балансирующей между экспрессией и гротеском. Даже текст звучит совсем по-другому, отрывисто и ритмично, с внезапными паузами и неожиданными пулеметными очередями монологов. Рыжаков, как капитан, ведет пьесу властной рукой, открывая в ней новые оттенки. Для него «Пять вечеров» — рассказ не о своем времени и не о «том» времени, а о времени вообще, о гордости, одиночестве и любви. И странное чувство возникает от невольного сопоставления с картиной Михалкова, которая все время крутится в памяти. Каждая сцена вновь и вновь воскрешает ее эпизоды, а каждый персонаж — ее образы. Но то, как это сделал Виктор Рыжаков, до такой степени не похоже, что только оттеняет прелесть старого фильма. И заставляет почти физически ощутить чудо нового спектакля.