Энергоносители

Со времени прошлогодней блестящей премьеры «Войны и мира» у Петра Фоменко многое произошло. Он оставил преподавание в ГИТИСе. Кто-то из актеров ушел из труппы — кого-то в труппу приняли. В Москве играли совсем мало: гастролировали, вводили на опустевшие роли новых актеров, ремонтировали театр после потопа. Первая премьера вышла в «Мастерской» только в конце сезона, и она должна была ответить на вопрос: действительно ли театр Петра Фоменко начал разрушаться? На премьере «Безумной из Шайо» побывали обозреватель «Афиши» Елена Ковальская и фотографы Виктор Сенцов, Владимир Луповской и Виктор Баженов.

Сначала была мастерская Петра Фоменко в ГИТИСе. Потом ГИТИС назвали академией, а сложившаяся из второго выпуска Фоменко труппа стала театром с соответственным названием — «Мастерская П. Фоменко». С тех пор мастерская и театр существуют под крылом Фоменко на равных. Когда по очереди в двух залах играют «Одну абсолютно счастливую деревню» и «Семейное счастие», на стенах вывешивают бумажные стрелки. Одна ведет в «мастерскую». Другая — в «театр». «Деревня» — спектакль «мастерской», поэтому тут возможны этюды, вроде тех, которые делают первокурсники: изображают коз или показывают сценки, как бабы полощут в реке белье. Здесь коробки из-под аппаратуры служат окопами для солдат. И можно взять бесхозный лист оргалита и потрясти им, когда понадобится грохот канонады. Для театра, напротив: строят декорации, записывают фонограмму и репетируют по-взрослому, ищут в сцене событие и строят сквозное действие. Фоменко сумел применить идеальную мхатовскую модель театра и питающих его студий для одной небольшой труппы.
Сначала у труппы не было своего места. Тогда Фоменко говорил: «Хорошо, что нет крыши, иначе бы она поехала». Потом театр получил помещение на Кутузовском — типовой кинотеатр, из тех, где в розовом зале шел «Тарзан», в голубом — «Экипаж», и главное было — сесть посередине, иначе будут мешать колонны. Когда эти колонные залы переделывали в театральные, колонны запретили сносить — оказалось, что это несущие конструкции. Колоннам и вправду есть что нести: между театром и крышей еще несколько этажей, так что когда кому-то из жильцов приходит в голову вечером просверлить в стене дырку, помимо соседей, об этом узнает еще и публика «Мастерской». Эти колонны пытаются включить в игру. В «Семейном счастии», например, колонна была деревом: к ней прислонили стремянку, и Ксения Кутепова тянулась с нее за вишней, а снизу вверх на нее глядел влюбленный Сергей Тарамаев. В этом сезоне они не играют — Ксения ждет ребенка, Тарамаев ушел, и в афише осталась плешь. Некоторое время театр почти не играл в Москве: много гастролировали, вернувшись из Новосибирска, обнаружили потоп, ремонтировали здание, вводили в опустевшие роли новичков. Между тем по Москве ползали слухи, что Фоменко кому-то говорил: уйду. И главное: он оставил преподавание в ГИТИСе, где зародился его театр. Со стороны казалось, что созданный Фоменко идеальный театр закачался, и дурным предзнаменованием казалась уже сама пьеса.
В «Безумной из Шайо», с одной стороны, действуют коммерческие авантюристы, с другой — городской сброд. Первые ищут нефть под асфальтом района Шайо. Вторые объединяются против них под предводительством Орели. Эту престарелую мадам называют Безумной из Шайо, и у нее есть три такие же сумасшедшие подруги. Вместе с уличными музыкантами, продавцами шнурков, глухонемыми, цветочницами и сочувствующим им полицейским старухи заманивают буржуев в подвал, где обитает их идейный лидер.
Многословную, полную афоризмов и уже плохо различимых аллюзий пьесу Жироду написал незадолго до смерти, в 1942 году. Шестьдесят лет спустя Фоменко превратил его социальную агитацию в пропаганду чистого театра, и театр выиграл всухую. Не «кружевной» театр, как называют то, что делает Фоменко. Выиграл балаган — с той поправкой, что молодые актрисы, играющие старух, их гротескные позы, преувеличенные жесты, накрашенные лица, живописные обноски и простенькие песенки выглядят у Фоменко не самим балаганом, а ностальгией по нему. «Вы не видели настоящего Фоменко, — говорила когда-то нам, студентам-театроведам, знавшая Фоменко по его ленинградским спектаклям наш мастер Наталья Крымова. — Вы видите кружева и легкое дыхание, а его влечет к себе темное». В «Безумной из Шайо» Орели — Галина Тюнина комически зыркала, как только она одна умеет, глазами, но эти подведенные глаза действительно различали потустороннее. Мадлен Джабраилова, Полина Кутепова и Наталья Курдюбова шепелявили, басили, валяли дурака — и плели психологическое кружево, из которого свились их видения. В «Безумной из Шайо» сошлись Фоменко, каким его знала Наталья Крымова, и Фоменко, каким его видели мы. Если что и произошло с «Мастерской» с тех пор, так это то, что она выросла. Но с возрастом здесь не только нажили проблемы: здесь научились играть волшебство. Чтобы поверить в это, нужно видеть «Безумную из Шайо».