«Победы на сцене важны, но победы над собой еще важнее»

Невысокая, изящная, сдержанная – в этой хрупкой девушке не сразу угадаешь актрису. Скромная и застенчивая в жизни, на сцене Вера Строкова удивляет силой страсти и глубиной. В «Мастерскую Петра Фоменко» Вера пришла из стажерской группы. Сегодня кажется, что только в этом театре Верин талант актрисы созерцающей, чуткой, внимательной мог раскрыться в полную силу. В интервью «Театральной афише» Вера Строкова немного приоткрывает двери в свой внутренний мир – укромное пространство человека, полностью погруженного в профессию. 

– Вера, как у вас возникло желание поступить в театральный институт?
– Для меня интерес к театру в первую очередь был связан с литературой, с моим собственным особым вовлечением в то, что я читаю. У меня было много вариантов: я могла, например, пойти учиться на журналиста. Но со школой у меня не очень складывалось: мне часто приходилось переходить из школы в школу, и каждый раз знакомство с новым обществом было для меня достаточно большим стрессом. И мне совершенно не хотелось снова садиться за парту. Почему-то мне казалось, что в театральном институте все менее формально и больше для меня подходит. 

– Ваши родители, семья как-то связаны с искусством?
– Бабушка по папиной линии пела в Большом театре. А папин папа – Петр Строков, мой дедушка, – был главным редактором большого литературного журнала: писал стихи, даже выпускал свои книжки.

– Еще во время учебы в Щукинском училище вы стали играть в Театре им. Моссовета, и вас после окончания института сразу взяли в его труппу. Что было причиной вашего поступления в стажерскую группу «Мастерской Петра Фоменко?
– Жадность. Ко всему. Туда невозможно было попасть. А во мне будто на кнопку нажали, сказали: „Иди! Ты должна попробовать!“ И я пошла. На тот момент у меня было слишком много работы: с утра ехала репетировать в Театр Моссовета, потом в институт, потом в Театральное товарищество Олега Меньшикова, где Павел Сафонов выпускал спектакль „Сны Родиона Романовича“ по Достоевскому, потом снова возвращалась в институт – и так в течение примерно двух лет. Наверное, поступив в „Мастерскую Фоменко“, я не могла по достоинству оценить то, что произошло, потому что к тому моменту уже с ума сходила от усталости. Но так хорошо, как в те годы, я больше никогда не спала: касаешься головой подушки и проваливаешься в сон.

– Одной из ваших первых работ в „Мастерской“ была роль в спектакле „Сказка Арденнского леса“ в постановке Петра Наумовича Фоменко. Работать с ним, наверное, было счастьем?
– Да, нам повезло, мы полностью завладели его вниманием на полтора года. Но Петр Наумович репетировал по шесть-восемь часов, не вставая. Не просто было выдержать такой режим. 

– Какой он был в работе?
– На этих репетициях все было очень гармонично. Все, что он делал, было оправдано, подкреплено его личностью. Петр Наумович всегда открыто проявлял свои чувства: смеялся, кричал, реагировал, и благодаря этому между актерами и им устанавливалась связь. Конечно, было непросто. Тогда я впервые подумала о том, что актерская профессия – это труд. Потому что в институте по большому счету учишься преодолевать страх перед сценой. Студенческие спектакли живут недолго, а ведь профессия начинается с восьмого-девятого спектакля, когда проходит адреналин. 

– Чему вы научились у Петра Наумовича не профессионально, а человечески?
– Терпению, хотя, конечно, этому научиться до конца невозможно. Петр Наумович говорил о том, что отражено в эмблеме театра, в символе инь-ян, – о единстве и борьбе противоположностей. Мне было сложно это понять из-за моего максимализма. Наш лозунг в институте был: „Сомнения нам враги“. А Петр Наумович говорил: „Да-да-да, давайте вот так, хотя… Возможно, мы сделаем все по-другому“. И это взрывало мозг, хотелось хоть что-нибудь уж выбрать. Он был очень редким человеком, погруженным в жизнь, пережившим нелегкие испытания и оценившим их правильно.

– Какая роль наиболее дорога, важна для вас?
– Все роли – очень важные события в жизни. Каждая из них волей-неволей откладывает свой отпечаток, влияет на характер. Алиса в спектакле „Алиса в Зазеркалье“ – важная роль, потому что она стала для меня по-актерски большим испытанием. Она категорически не получалась, я не могла себя заинтересовать. Но преодолела себя, и это самое ценное. Победы на сцене важны, но победы над собой еще важнее.

– Вскоре после прихода в „Мастерскую Фоменко“ вас ввели на роль Наташи Ростовой в спектакль „Война и мир“. Был ли восторг от того, что вы вводитесь в известный спектакль на одну из главных ролей?
– Понимаете, в этом спектакле Наташа Ростова, Пьер Безухов, гувернер – все роли равны. Во время ввода никто не позволил трепетать. Это просто интересная работа, труд. К этому тоже надо было привыкнуть, что ты не выйдешь никогда на сцену в соболях в главной роли, а на заднем плане будет метаться смущенная массовка. И в то же время Петр Наумович всегда говорил, что артист в спектакле – это все, и всегда делал Роли. У него не было такого, что 15 человек в сером трико и масками на лице играют замысел.

– На сайте театра нет раздела „актеры“ или „труппа“, а есть раздел „мастера“. Вы ощущаете себя мастером?
– Мастером… фломастером. Актеры-основоположники, безусловно, мастера. И они были так добры, что учили нас и ругали, и направляли. Без них наше обучение было бы гораздо труднее, и мы бы выросли такие же корявые, как японское дерево бонсай. Знаете, при жизни Петра Наумовича в театре повесили портреты мастеров литературы, к которым он обращался: Гоголь, Вахтин, Уайльд… Вот это – мастера. А мы пытаемся воплощать их произведения на сцене.

– Недавняя премьера „Мастерской“ – „Школа жен“ Мольера в постановке Михаила Крылова. История о человеке, который запер свою воспитанницу дома, потому что хотел на ней жениться, забавна, но ее сложно назвать актуальной. Чем особенна для вас эта роль?
– Я не могу говорить за Мишу, но мне кажется, что он выбрал это произведение не из-за сюжета, а из-за персонажей. Петр Наумович называл таких людей наполненными энергией заблуждения. Агнеса мне очень понравилась тем, что она абсолютно невинна. Такая женская природа сегодня очень редка, хотя Петр Наумович выводил на сцену именно таких женщин – полных нежности, кокетства, лукавства. Сейчас такие слова даже неловко произносить. И мне казалось очень важным, чтобы моя Агнеса была именно такой – до краев полной невинности. Я до конца не была уверена, что у меня получится: я старше, у меня другой жизненный опыт, но тем интереснее было репетировать.

– Если вернуться к тому, из-за чего вы пришли в театр, – к литературе, то в произведениях какого автора вы мечтали бы играть?
– Шекспир, как и Мольер, – самый благодатный, самый счастливый материал для актера. Каждая роль у них – это высота, взятие которой обогащает. И если выбирать, лучше я буду играть то, что сейчас, может быть, и несовременно. За текст, который ты произносишь, нужно нести ответственность.

Источник: журнал Театральная афиша