Без яда

Завзятые театралы ждали премьеру «Театрального романа» в «Мастерской Фоменко» только к маю, и вдруг было объявлено, что спектакль готов. Такое редко бывает, как правило, напротив, премьеры откладывают. Но тут, видимо, Петр Наумович, будто опытный врач, взглянул в глаза больного и понял: пора! Завтра будет поздно. И это очень верное решение, особенно по отношению к комедии — не дай бог ее передержать, замучить репетициями и потерять легкость. А легкость в спектакле, поставленном Петром Наумовичем Фоменко вместе с Кириллом Пироговым, — главное свойство.

Спектакль начинается с первой фразы музыки Ильи Саца к «Синей птице», доносящейся из темноты, и зал счастливо смеется: для нас эта музыка — знак театра, первого воспоминания о сцене, а кроме того, для понимающих, — это МХАТ, Станиславский и все, о чем пойдет речь в «Театральном романе».

Режиссеры берут только первую часть булгаковских «Записок покойника» даже без последней главы. Вплоть до того места, когда Максудову окончательно становится ясно, что его пьесу «Черный снег» никогда не поставят в Независимом театре, и его друг, актер Бомбардов, объясняет автору тайные пружины: «Просто вы не знаете, что такое театр. Бывают сложные машины на свете, но театр сложнее всего…» Человек, не знакомый с историей театра, так и не узнает, что «Дни Турбиных» все же каким-то чудом были поставлены в МХТ и имели оглушительный успех. Но мгновенно поймет остальное, услышав, что в мозгу героя уже начал рисоваться новый роман: «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город…»

Театр Фоменко ставит Булгакова не как едкую сатиру, где желчь перемешана с неутоленной любовью к театру, а как несколько меланхолическую комедию о забавной, полной странностей жизни театра, увиденной печальным взором поэта Максудова (длинноволосый, скорбный Кирилл Пирогов, выпевающий каждую строчку романа, выглядит именно поэтом). Жаль, что Фоменко не решился разыграть собственный театральный сюжет — поставить роман Булгакова впрямую о своей «Мастерской», и раздать роли мхатовских «основоположников» — «основоположникам» своего театра, сестрам Кутеповым, Юскаеву, Бадалову, Казакову. Чтобы стало ясно, как актеры, еще молодые, в полной силе и прелести, страдают от того, что должны подвинуться, уступая место следующим выпускникам Фоменко. Как уходят роли, которые по праву должны были бы принадлежать им. Точно так, как кричал Максудову Бомбардов, делая «сатанинское лицо»: «А основоположники, значит, будут сидеть и растерянно улыбаться — значит, мол, мы не нужны уже? Значит, нас уж, может, в богадельню?»

Впрочем, то, что нет «своей истории», не значит, что нет «основоположников» — пожалуй, лучше всех в спектакле именно они, играющие всемогущих секретарей двух директоров Независимого театра, — Мадлен Джабраилова и Галина Тюнина. Джабраилова с копной черных кудрей и огромным подложным бюстом играет Августу Авдеевну Менажраки, секретаря Ивана Васильевича. Она сидит на страже у левой кулисы, время от времени поправляя бюст и раздергивая занавесочки, закрывающие бледный портрет Станиславского. Неотразимая Тюнина в серебристом парике играет королеву интриг Поликсену Васильевну Торопецкую, секретаря Аристарха Платоновича, — она сидит за пишущей машинкой у правой кулисы, бросая многозначительные взоры на портрет Немировича-Данченко. Не знаю, многие ли в курсе, сколь значимы для Художественного театра были эти стражницы, чьими прототипами стали Рипсиме Таманцова и Ольга Бокшанская, но в спектакле «Мастерской» это понимаешь сразу вместе со всеми оттенками взаимоотношений двух враждебных лагерей, лишь только Менажраки и Торопецкая обменяются первыми надменно-испепеляющими взглядами.

Еще одна изумительная роль — восковой, медленно-величавый Иван Васильевич, которого играет почти неузнаваемый Максим Литовченко, похожий на карикатуру на старого Станиславского. Смешного в спектакле действительно много, к примеру, во втором акте, где сцена с «основоположниками» превращается в кукольный театр, и Бомбардов (Никита Тюнин) объясняет Максудову пружины загадочных театральных решений, таская актеров как большие куклы. Но все это легко, в одно касание, без яда — «Мастерская Фоменко» остается «театром хорошего настроения».

В 60-х годах перед тем как давно лежащий «в столе», но уже расходившийся в рукописи и актерских чтениях роман Булгакова был опубликован, о нем было много споров в мхатовской среде. Говорилось, что эта книга очерняет Художественный театр и его великих актеров, публиковать ее - самоубийственно. Сегодня, я думаю, непремьерный зритель «Театрального романа» даже не узнает в фоменковских актерах мхатовских прототипов, но это не значит, что роман устарел. Он жив, пока жив театр, и то, что в «Мастерской Фоменко» его играют в несколько смягченной ретроинтерпретации, только говорит о том, что сегодняшняя жизнь театра воспринимается слишком болезненно. Впрочем, в «Мастерской Фоменко» уже пишут современный «Театральный роман»: по интернету гуляет ролик с январского капустника, где Галина Тюнина, Мадлен Джабраилова и Ксения Кутепова играют «актрис заслуженных во всех отношениях» так, как мечталось бы Булгакову.