Фоменко поставил памятник Дон Жуану

О Дон Жуан! О Дона Анна! Ну про Лауру и говорить нечего — бестии годок осьмнадцатый пошел, а она… Премьера Петра Фоменко в театре имени его же хоть и называется «Триптих», но вполне может быть переименована в «Мрамор, живопись, инсталляцию». Арт-параллели обеспечил не только спектакль, но и новое здание самого театра.

«Триптих» — это Пушкин. Пушкин — в данном случае сентиментальный анекдот «Граф №», ироническая трагедия «О Дона Анна!» и бурлеск «Мне скучно, бес…». Три акта, два антракта. Играют Пушкина на Малой сцене с архитектурным фокусом. Он заключается в том, что совершенно внезапно-неожиданно-вдруг раздвигаются стены (а может, обрушиваются?), открывая мраморное фойе, в данном случае работающее знойной Испанией, монастырским кладбищем, местом любви и преступления. Поэтому вполне справедливо соавтором «Триптиха» можно считать архитектора Сергея Гнедовского: это он дал Пушкину звенящий объем, веселящую перспективу и красоту, его достойную. А Петр Фоменко, использовав архитектурные излишества, сочинил преостроумнейшие анекдот, трагедию и бурлеск.


Вот, скажем, «О Дона Анна!», он же в девичестве «Каменный гость». Дело хоть и происходит на кладбище, от благочиния нет и следа. Смешно с самого начала, когда монахи аккуратненько прыгают между могилками (не дай бог потревожить покойных), в то время как богохульник Дон Гуан (Кирилл Пирогов) без разбору топчет чужие надгробия. Или интонации Доны Анны (Галина Тюнина), обнаруживающие под «монашкой» страстную ханжу. Ударения на последние согласные делают стих очень мужским. А паузы, о эти паузы!


 — Который год тебе, Лаура? — спрашивает мрачный Дон Карлос и получает такую выразительную и многозначительную паузу от очаровательной вертихвостки (Марлен Джибраилова), что зал заходится в аплодисментах. Мадлен играет превосходно.


А стук деревянных башмаков вдовы по мраморному полу в тиши — тонкий изыск. Как и остроумно придуманный выход самого памятника Командору. Здесь Фоменко музыкально запараллелил пафосные ноты статуи, закованной в латы, с легкомысленной музычкой четырех подгулявших типчиков, что сопровождают шествие изваяния. 


Что за «Триптих» такой! Хочется пересказывать буквально каждую сцену — как сделано несоответствие величия памятника и его плюгавого прототипа или знаменитое «пожатие каменной десницы» — десница сия, сделанная из металла, как перчатка, остается в руках у вечного любовника. Ни Командора, ни мучительных корчей. И еще две роскошные любовные сцены: одна — Лауры с Дон Жуаном буквально на трупе третьего лишнего (Дона Карлоса) и другая — превращение любовников в памятник. Живописный «Граф N» («Граф Нулин») подкреплен «Тарквинием и Лукрецией» Рубенса, и купается в романсах. А бурлеск по «Сцене из Фауста» буквально тонет.


Мефистофель:


Корабль испанский трехмачтовый,
Пристать в Голландию готовый:
На нем мерзавцев сотни три,
Две обезьяны, бочки злата,
Да груз богатый шоколата,
Да модная болезнь: она
Недавно вам подарена.


Фауст:


Всё утопить.
Мефистофель:
Сейчас.


И зал вместе со зрителями сверху буквально накрывает синяя шелковая волна. И восторга тоже.