Вера Строкова: ‘Хороший язычок или нет, скажите?’

Интервью: Виктория Локтева-Добрынина, Андрей Апостолов

Вера Строкова – артистка театра, кино и «Шапито», девушка эмоциональная и непосредственная.

Расшифровывая интервью с ней, мы столкнулись с проблемой: ремарку «смеются» приходилось ставить так часто, что в какой-то момент от нее уже рябило в глазах. Поэтому мы решили ограничиться этим вступлением и предупредить читателя, что на протяжении всего нашего разговора с Верой смех является неотъемлемой его частью.

Вика: Если посмотреть ваш послужной список, он пока невелик, пять ролей в кино, с десяток – в театре, но в нем достаточно ролей, о которых мечтают многие молодые актрисы: Наташа Ростова, Соня Мармеладова, кэрролловская Алиса, жена Штирлица, в конце концов. После всего этого у вас еще остались роли мечты?

Вера: Нет, это раньше было принято спрашивать об этом, а актеры всегда знали ответ на такой вопрос. Сейчас кого не спросишь, что вы хотите сыграть – нет ответа. Потому что раньше, в классическом театре, можно было себе представить, как это будет. А сейчас я, например, хочу сыграть Джульетту, но придет какой-нибудь режиссер и поставит ее так, что получится совсем не то, что я себе представляла. Поэтому сейчас, наверное, лучше спрашивать « кем вы хотите поработать», чем «что вы хотите сыграть».

Вика: А поработать с кем вы хотите?

Вера: Мне очень везет. С теми, с кем я работала, я бы поработала с удовольствием еще. И с Сережей (Сергей Лобан. – Film Sense), и с Сергеем Владимировичем Урсуляком. С кем еще я хотела бы поработать?.. С Мельниковым. Может быть, с Тодоровским…

Вика: А когда вы работаете над ролью классического репертуара, как-то учитывается опыт предыдущих их воплощений другими актрисами, что-то берете у них или, может, играете на контрасте?

Вера: Нет, нет.

Андрей: То есть, когда вы играли Наташу Ростову, для вас не существовало ни Одри Хэпберн, ни Савельевой?..

Вера: Да, я ничего не смотрю. Но я люблю, если идет где-то спектакль с тем же названием, посмотреть, что другие делают, в плане целого, трактовки произведения. 

Андрей: А «Войну и мир» с Агуреевой вы смотрели? Вы же играете там по очереди.

Вера: Да, конечно. Когда меня вводили, я смотрела спектакль много-много раз подряд, и диск у меня был, запоминала все детали, переходы.

Андрей: К нам во ВГИК намедни приезжал Олег Павлович Табаков. Он приехал рекламировать Путина, но наткнулся на то, что ребята с актерского факультета рекламируют себя. Но меня там приятно удивили наши актеры: они постоянно спрашивали его об актерских школах, системах. А насколько для вас важен теоретический аспект профессии?

Вера: Ну, чем дольше я работаю, тем он важнее. В начале вообще все было абсолютно неважно. Когда мы поступали, казалось, что все и так понятно. Но чем больше я работаю, тем больше понимаю, что надо перечитывать теорию. 

Андрей: Перечитываете?

Вера: Да. 

Андрей: А кого? Станиславского?

Вера: Система есть система. «Работа актера над собой» – отличная книга. Все читают, но никто ничего не делает из того, что там написано. Да и система универсальной быть не может, актеры очень разные, невозможно учиться по книжке, что-то взять можно только от живого общения. У меня остались педагоги из Щуки, которым я иногда звоню: «Аааааа! Что делать?!», они меня хорошо знают и помогают.

Андрей: Если вернуться к вашему послужному списку, можно заметить, что есть две Веры Строковы: ваш театр молодой, но респектабельный, и играете вы там классический репертуар, а в кино вы работаете с молодыми, не очень популярными режиссерами – Бардин, Лобан, но тем не менее, именно они – наше новое отечественное кино. Вы не хотите себя попробовать в новом театре, как та же Агуреева? Вы следите за современным процессом, и как вы видите себя относительно него?

Вера: Слежу, конечно. Полина просто нашла своего режиссера, Рыжакова, это очень важно.

Андрей: Вы бы хотели найти своего режиссера?

Вера: Я работаю с Петром Фоменко.

Андрей: А в кино? Как в советское время принято было…

Вера: Это – самый эффективный способ работы, конечно, хотела бы. С Сережей Лобаном мы сошлись просто по-человечески, это важно в работе. А то, что я хожу на пробы с пересохшим горлом, все это абсолютно безрезультатно на самом деле. Потому что либо есть контакт сразу, как с Сережей, с Урсуляком, либо его нет, и тут я ничего не могу сделать. Я была последний раз на пробах, там офис, стоят столы, компьютеры, стоит режиссер, в руке у него камера малюсенькая. Меня одели в костюм Анны Карениной. В офисе. Я в шляпке.

Андрей: На Каренину пробовались?

Вера: Нет, просто костюм. В нем Анну Каренину играли. Я думаю: «Отлично!» И у меня партнер в джинсах и рубашке. Меня сразу это начинает выбивать из колеи. Он мучил меня, мучил, мы посмотрели друг на друга и разошлись. В большинстве случаев это так и происходит. 

Андрей: Анну Каренину сейчас Кира Найтли играет. Я уже подумал о работе «Кира Найтли и Вера Строкова. Сравнительный анализ».

Вера: Не надо, пожалуйста…

Вика: Среди режиссеров Новой драмы, Театра.doc есть кто-то, кто вам интересен?

Вера: Там режиссеров для меня нет. Может, я не видела что-то, надо больше смотреть. Но то, что я видела, это… Cейчас скажу что-нибудь крамольное…

Андрей: Какая крамола? Они на сцене такое творят, что мы можем чувствовать себя абсолютно раскрепощенными.

Вера: Много разного, и хорошего, и плохого есть и в Новой драме, и в классической постановке. Просто есть хорошие режиссеры и плохие. Нам Фоменко все время говорит: «Не важно, что получилось, важно, чего мы хотели». Тут надо пообщаться и понять, что хотели сделать, а я мало с кем из режиссеров общалась.

Андрей: А что для вас «Алиса»?

Вера: «Алиса»?.. Это эпоха в жизни. Все эти декорации когда привезли, они же там ездят, перемещаются, у меня первое время была ужасная ревность к ним. «Почему я должен тут двигать это все?!» Говорят: «Иди туда! Двигай! Куда пошел?! Сюда! Аккуратно, это опускается!» А еще на нас одели костюмы, которые половину первого акта все только сидят и рассматривают. Но красиво. Я не могу сейчас оценить, наверное, он лучше стал. Мы много пахали, чтоб там что-то было. Думаю, какая-то мысль там сейчас появилась.

Андрей: Дети ходят?

Вера: Дети ходят. Кричат.

Андрей: Дети, мне кажется, самый честный зритель.

Вера: Ну, если два родителя и ребенок, то это самый нечестный, потому что он сидит парализованный.

Андрей: Сами смотрели детские спектакли?

Вера: Ой, один раз я была на «Синей птице», и у меня осталось омерзительное впечатление от Хлеба.

Андрей: Он был толстый?

Вера: Да, толстый, в форме какашки.

Андрей: У нас в школе в пятом классе ставили спектакль «Синяя птица», и роль Хлеба дали толстой девочке, очень непедагогично. Но ничего, справилась.

Вика: А как реагируете, когда дети кричат?

Вера: Я смотрю на них грозно. И они сразу стихают.

Андрей: Театр для вас важнее кино?

Вера: Да. Там жизнь целая проходит. Там затраты энергии гораздо больше. Поэтому это дороже.

Андрей: Но Шапито-шоу – это же не только кино, это обширный проект. И Вера Строкова выглядит в нем как приглашенная звезда, профессиональная актриса в ряду энтузиастов, которые строят полусиндикалистскую коммуну художников… Вы ощущаете себя внутри этого движения или?..

Вера: Да нет, я там лох полный. Просто меня пожалели и взяли. Они снисходительно очень относились к моей неграмотности киношной. В первый год, когда мы начали общаться с Лобаном, я поняла, что он где-то на заоблачной высоте находится. Я хлопала глазами первое время. Попросила Сережу, он составил мне список литературы на лето, список фильмов, которые я обязана посмотреть. Я все честно смотрела.

Андрей: Что там было?

Вера: Весь Ларс фон Триер…

Андрей: Посмотрели?

Вера: Да!! Жесть полная!.. Я смотрела последний его фильм…

Андрей: Меланхолия. 

Вера: Да, Меланхолия. Я смотрела фильм, когда вышла из кино, ругалась матом про себя на этого человека, потому что он, сссс….а, меня обманул и изнасиловал, но талантливо. Что там еще было?.. Каурисмяки, этот кореец или кто там он?.. Давайте, помогите.

Вика: Вонг Кар-Вай?

Вера: Да, он, спасибо.

Андрей: Как Вика сразу поняла, хотя он не из Кореи, а из Гонконга.

Вика: И как вам?

Вера: Отлично. И Каурисмяки мне понравился. И французский фильм «Двое на мосту» или как он там…

Андрей: Любовники с нового моста Лео Каракаса.

Вера: Да, да.

Андрей: А для вас вообще важна такая эрудированность?

Вера: До того, как у меня начали брать интервью, я поняла, что надо что-то почитать. У нас недавно был скайп с Самарой, они там смотрели фильм, и после просмотра была беседа. И как они пошли, пошли, пошли!.. Там какие-то собрались люди с квадратными головами, я не могла даже просто понять, о чем они говорят. Но там был Попов, который во всем этом очень подкован, и они так хорошо вместе провели время!.. А я сидела и думала: «Не дай Бог, у меня что-нибудь спросят!» …А вы как думаете, уровня Лобана есть сейчас современный режиссер?

Андрей: У меня есть фаворит – Илья Хржановский, режиссер фильма 4, сумасшедшего, совершенно потрясающего фильма. Сейчас он наконец-то снял свой фильм Дау.

Вика: Он для него построил целый город, где актеры жили, носили костюмы эпохи, пользовались старой валютой.

Вера: Я записала, посмотрю.

Вика: Дау интересно посмотреть, чтобы хотя бы понять, во что все это вылилось. Потому что это совершенно особая история, закрытый городок, сталинская эпоха.

Вера: …Я пробовалась на этот фильм! Я посмотрю, конечно… Меня заставили считать в уме!! Нет уж, лучше у Лобана в Крыму с «Агдамом»!

Андрей: А когда вы снимались в Шапито-шоу, для вас была осознанной некая раздвоенность в характере вашей героини? Сначала мы видим интернет-зависимого человека, который плачет из-за того, что лишен возможности выйти в сеть, а уже в следующем кадре видим живчика, который будто всю жизнь только по горам и лазил и никогда ни за каким компьютером не сидел.

Вера: Для меня она просто человек, который выбирает себе поле деятельности и вкладывается в него на 100%. Она выбрала интернет и вложилась туда: «Я зависима! Я зависима! Боже, Боже, что же мне делать?!»

Вика: Своеобразная Душечка?

Вера: Нет. Это нельзя оправдывать с точки зрения психологии. Это же архетипы. Поэтому нельзя сказать, Душечка или не Душечка… А потом она решила пойти в поход: «Все, я все знаю! Я приду, вот пункт А, вот пункт Б…»

Андрей: Да, мне показалось, что ваш образ в Шапито-шоу — это архетип поколения. Современный молодой человек живет в этом состоянии жажды живого опыта, воссоединения с природой, но при этом он замкнут в своем мире. К вашей героине даже любовь приходит из интернета, что определенно симптом. А сами вы активный пользователь?

Вера: Видео вКонтакте.

Вика: Да, когда мы готовились ко встрече с вами, мы изучили вашу личную страницу, увидели там в достаточно большом количестве видео с Роланом Быковым, аудио Вертинского. Почему Быков? Почему Вертинский? Кто еще?

Вера: Просто я такой человек, что-то читаю, выхватываю какие-то имена, иду, смотрю, если мне интересно, я зацепляюсь. Нет такого, что я панк, я гот, и все знаю про это! Это процесс самообучения, который очень спонтанный. Музыку какую я слушаю? Петр Наумович очень любит петь какие-то старые песни на репетициях, портовые какие-то… Но он делает это блестяще, с таким смаком! Он нам прививает эту культуру. И мне было бы интересно, если б в театре был какой-то вечер, где бы пелись старые романсы, потому что их никто не знает.

Андрей: Я увидел у вас записи Татьяны Кабановой, я сам поклонник этой непманской кабацкой культуры.

Вера: Она очень необычная.

Андрей: Вы бы пели так?

Вера: Если бы у меня был такой голос, я бы пела. Когда слушала Татьяну Кабанову, мне что-то представлялось, но посмотрела ее в записи и как-то приуныла, потому что надо было оформить это как-то по-другому. Есть русская певица какая-то в Америке… «Февраль. Достать чернила плакать», только это по-английски, а потом – куплет по-русски (Regina Spektor – Apres Moi. – Film Sense). И там та же история. Я долго-долго слушала диск, мне очень нравилось, а потом посмотрела клип абсолютно в попсовом стиле и…

Андрей: А еще я обратил внимание, у вас есть видео аргентинского танго. Это спонтанный интерес или вы занимаетесь где-то?

Вера: Вдруг встаешь утром и думаешь: хочу посмотреть аргентинское танго! Там есть ролик уличного танго, его я 6 раз пересматривала. Это очень-очень круто. Сама я не танцую.

Вика: Но вы замечательно танцуете в Шапито-шоу.

Вера: Я люблю плясать.

Вика: Правда или нет, мы в одном из интервью прочитали, что вы поступили в театральное училище только со второй попытки, так как в первый раз не смогли станцевать на вступительных экзаменах?

Вера: Танец – это очень личное. Меня просили публично что-то исполнять, а дома перед шкафом я хороша…

Андрей: Но в кино вы, как перед шкафом! Совершенно органично!

Вера: Там уже так все срослись, мы стали как старые треники с вытянутыми коленками друг для друга.

Андрей: Вот удивительно, настолько органично все в первой части, но существенно слабее оказалась вторая — «Уважение и сотрудничество».

Вера: А там нет женщины. Если бы Лобан кем-то разбавил ее… Но он же такой человек, что не будет прогибаться, у него есть цель и тема, и все.

Андрей: А вы Шапито-шоу сами видели? Много раз?

Вера: Один, на премьере.

Андрей: А вообще смотреть свои роли как вам? Многие не любят.

Вера: О, да! Аааа! Ооой! Ууу!.. Фу! Блин! Через какое-то время я, наверное, воткну диск, опять посмотрю. Потому что на премьере в «Октябре» я страшно потела и смотрела только на то, какой Сережа выбрал дубль.

Андрей: А у вас случилось разделение на «до Шапито-шоу» и «после Шапито-шоу»?

Вера: Нет. Только у меня теперь три букетика на страничке вКонтакте.

Андрей: Успех фильма на фестивалях был для вас ожидаем?

Вера: Нееет! Это шок!.. Сейчас была в торговом центре, там стоит мальчик и охраняет тележки… Я смотрю на него и думаю, ну как же?! Молодой парень, стоит, охраняет тележки… А главное, играл бы он в телефон!.. А он стоит и ковыряет какую-то бумажку, расправляет ее… И я думаю, могла бы и я тоже стоять и охранять тележки…

Андрей: ВКонтакте есть видео, где преподаватель зачитывает вслух сочинение абитуриента, который описывает биографию Ленина. И он там пишет, что у Владимира Ильича были сложные времена, денег в семье не было, поэтому он был вынужден раздавать листовки.

Вера: Я раздавала листовки тоже, когда не поступила в институт. В интернете есть клип, где девушка с огромным сердцем ходит по Нью-Йорку, но люди ее игнорируют, и со временем у нее сердце все меньше, меньше, меньше.. Я, что там, после школы только тоже поначалу так же работала, до того момента, как меня обокрали.

Андрей: Обокрали человека, который раздает листовки? Отчаянный поступок.

Вера: А главное, у меня сперли пакет, где были басни Крылова! Я готовилась к поступлению. Сумку свою положила, а это Курский вокзал, надо понимать… И смотрю, поворачиваюсь, нету сумки! И я рыдаю, потому что я не знаю, что делать без денег в Москве. И я рыдаю, иду в метро, говорю этой тетеньке, пропустите меня!.. А первое, что мне захотелось, это к маме.

Андрей: В Шапито-шоу в каждой части есть обличительная речь, она повторяется слово в слово практически — «ты страшный человек!», и все персонажи, которые становятся объектами этого обвинения, все они актеры. Ваша героиня, может, и несостоявшаяся актриса, но мы видим, как она поступает в театральное училище, во второй части ученик Мамонова, в третьей – сам Мамонов, и в четвертой – эрзац-Цой. Это наводит на довольно любопытные мысли об актерской специфике. Как актерство на характер, на отношения с людьми влияет?

Вера: То, что я работаю в театре, очень замыкает. Профессия публичная, но чем больше ты публичен, тем больше замыкаешься.
Даже, наверное, чуть дольше, чем необходимо. Вот эти странности появляются. Для них для всех есть причины. И для звездной болезни, для всего есть внутренние поводы. И потом в какой-то момент происходит вот это вот (картинно трясет пальцем, подражая Гурченко)…

Андрей: Вы сейчас это делаете, а я думаю: мы же должны это напечатать!.. Ничего не будет, ничего не останется.

Вика: Я тоже об этом думаю… Как подобрать слова?..

Андрей: Напишем «жестикулирует».

Вика: Но что такое «жестикулирует»? Нам нужен карикатурист, который будет, как в суде, сидеть и делать зарисовки.

Вера: Отличная идея! Сейчас уже все поняли толк в этих рисованных афишах, как в Шапито-шоу…

Андрей: Из того, что приходилось читать, и из того, что вы сейчас говорили, складывается впечатление, что вас эта публичность несколько тяготит. 

Вера: Да… Сейчас пошлые вещи буду говорить… Я очень не люблю наряжаться и приводить себя в среднестатистический вид. Чувствую себя фальшиво. Я предпочитаю нигде не показываться, потому что я не могу от этого никакого удовольствия получать, пока формат не изменится в сторону треников с вытянутыми коленками…

Андрей: С другой стороны, если он изменится, он опять будет форматом.

Вера: Ну да. А я понимаю, что это требуется. Для того, чтобы работать, нужно выработать какой-то лук, или как это сейчас называется. Или какое-то четкое разделение себя и профессии. Есть талант такой, у Охлобыстина, например, есть люди, которые что-то понимают в пиаре на интуитивном уровне. Я не могу никак включить это в свою профессию, хотя все мне говорят, что это часть профессии, это нужно уметь. Мне не хватает на это внимания совсем. Так много надо в самой профессии еще понять, что заниматься этим некогда.

Андрей: То есть на интервью жалко тратить время?

Вера: А что я могу сказать? Одно и то же все время. Если бы интервью раз в десять лет, то понятно, за десять лет есть, что сказать.

Андрей: А точно так же по другую сторону: «Что спросить?!»

Вика: Ну что, счет?

Вера: Да, что-то не несут… Но отличное место, кстати!

Андрей: Да, мы специально выбирали.

Вера: Когда сказали: «Проспект Мира, я почему-то и подумала, что это будет здесь, или в „Мадам Галифе“… А вы были в ресторане „Чайная высота“? Я все хожу, хожу мимо…

Вика: Это который на Покровке?

Вера: На Покровке! Ну чего там?!

Вика: Там приятно есть, когда осознаешь, что ты ешь: мороженое из пихтовых шишек, из крымской лаванды! На вкус не всегда интересно, но как звучит! Читать меню – отдельное удовольствие. 

Вера: Простые смертные-то туда могут зайти?

Вика: Ой, там все очень просто.

Андрей: А почему мы не там?

Вика: Ну, следующее интервью возьмем там, и будем есть мороженое из пихтовых шишек.