До войны

«Война и мир. Начало романа. Сцены» — так спектакль называется. Карта Европы — его занавес. Жанр — этюды. Похоже на то, как если бы актеры только что читали роман за столом, — стол здесь же, на сцене, — читали неторопливо, смакуя детали, и от избытка впечатлений взялись тут же разыграть сцену. Костюмом часто служит собственная одежда — так что Илье Любимову довольно нацепить позументы на джемпер, чтобы стать собравшимся на войну Болконским. Галине Тюниной — элегантно заколоть шелковый шарф, чтобы из нее вышла салонная дива. Книга порой так и остается в руках. Поэтому антресоли и стремянки на сцене напоминают о библиотеке, где Пьер, всклокоченный Андрей Казаков в длинной вязанной кофте и очках на кончике носа, — библиотекарь. В эпизодах петербургских, московских и деревенских (действие заканчивается отъездом Андрея из Лысых Гор на войну) участвует почти вся труппа, однако почти всем досталось по несколько ролей. Толстой сыгран точно, мягко и легко — так здесь играют всегда. И как всегда, в центре женщины: Полина Агуреева, Ксения Кутепова, Мадлен Джабраилова. Три радикально разные роли играет Галина Тюнина — светскую львицу Шерер, стареющую девушку княгиню Марью и мамашу Ростову. Все три роли сделаны виртуозно, но без видимого усилия. Количество настолько же эталонных актерских работ в отдельно взятой мастерской удерживает от превосходных степеней в оценке новой постановки. И все же ясно: в своем реалистическом стане она будет одной из лучших, если не лучшей, в нынешнем сезоне. Но, как и в других спектаклях Петра Фоменко, в «Войне и мире» больше запоминаются не оттенки, а краски. Не психологические нюансы, а гротеск. Запоминается, как Шерер-Тюнина перебрасывает несгибающуюся ногу через спинку стула. Как Карен Бадалов — осерчавший за обедом старый Болконский затачивает вилку. Запоминается смерть старого Безухова. Толстого в этой сцене играют, как играли чеховскую «Свадьбу», как играли бы Сухово-Кобылина, — после нее все последующее кажется сладковатым.
Еще все это похоже на неоконченную акварель (мало ли законченных спектаклей сделано по отрывку). Незаконченную, потому что на антресолях недостроена балюстрада, а ростовые портреты двух императоров по краям сцены недописаны. Потому что четырехчасовой спектакль мог бы длиться еще и еще: сам процесс чтения был интересен театру больше, чем собственное высказывание, недаром процесс занял в театре много лет. И только песенка «Мальбрук в поход собрался» — не раз напетая и инсценированная — закольцовывает действие и сообщает ему законченность: Мальбрук-то не только собирался на войну, но и погиб на ней.