Сестер стало пять

В Мастерской Петра Фоменко прошли премьерные показы спектакля «Танцы на праздник урожая» по пьесе Брайена Фрила. На Западе Фрила давно уже числят современным классиком, но для нас его открыл в прошлом сезоне Лев Додин, поставив грандиозную «Молли Суини». Имя режиссера «Танцев» — Прийт Педаяс — публике, напротив, совсем незнакомо. Но на привычный стиль лучшей московской труппы это обстоятельство не повлияло никак.
Брайен Фрил всю жизнь пишет об ирландской провинции, придумав, как Фолкнер свою Йокнапатофу, мифическую страну под названием Бэллибег. В «Молли Суини» в ней жила слепая с детства женщина, муж которой решил вдруг, что ей надо прозреть. В «Танцах» драматург поселил в Бэллибеге пять сестер. В их тайной тоске по большому миру можно услышать отзвук чеховских интонаций (Фрил, к слову, переводил Чехова), однако и Фолкнер вспоминается не случайно. Тем более в «Мастерской», с актерами которой Сергей Женовач ставил когда-то «Шум и ярость».
Возможно, фолкнеровские ассоциации кажутся еще отчетливее в Америке — недаром «Танцы на праздник урожая», поставленные в начале 90-х на Бродвее, получили премию Tony.
В новом спектакле, впрочем, Фрил выглядит почти что бытописателем. Конечно же, тонким и лиричным: фоменковские актрисы — Галина Тюнина, Мадлен Джабраилова, Ксения и Полина Кутеповы (а с недавних пор еще и Полина Агуреева) — умеют отыгрывать психологические нюансы настолько виртуозно, что в «Танцах» не очень понятно, зачем им вообще нужен был режиссер.
Кажется, без него они сыграли бы то же самое — историю одиноких женщин, мечтающих о простом человеческом счастье, метафорой мимолетности которого и служит танец, исполняемый под треск плохо работающего радиоприемника «Маркони». Историю с неизбежным привкусом ностальгии, потому что рассказчик (внебрачный сын одной из сестер) вспоминает эти подробности много лет спустя.
Задолго до финала мы знаем, что будет дальше и с сестрами, и с отцом рассказчика, в которого почти все они влюблены, и с их странным братом-миссионером, полжизни прожившим в какой-то африканской глуши и превратившимся в язычника.
Для Фрила, кстати, этот последний мотив важнее всего: за тщательно выписанными бытовыми подробностями в его пьесе читается совершенно эпическая по духу история о том, как сквозь патриархальный быт и строгое католическое воспитание пробивается языческая энергия. Если в этом и есть ностальгия, то совсем другая — по эпохе невинности, такой же обобщенно-абстрактной, как выдуманный Бэллибег, и такой же конкретной, как детали жизни ирландской провинции: время действия «Танцев» — 1936 г., канун войны. Но в спектакле все это отыгрывают между делом, а иногда кажется, что не замечают вовсе — сложность вообще не относится к приметам фирменного стиля «Мастерской», а режиссер Прийт Педаяс воспроизвел этот стиль со всем возможным педантизмом.
Это не упрек, а сожаление. Спектакли театра Фоменко — все, какие ни есть в сегодняшнем репертуаре, — описываются критикой и публикой словами «очаровательно», «мило», «легко»: Тургенев ли, Горький, Толстой — разницы чуть. Нет других слов и для Фрила — и здесь все то же легкое дыхание, которого блистательным актрисам с запасом хватает на четыре часа.
«Танцы на праздник урожая» — добротно и любовно обустроенный камерный спектакль с отличными женскими ролями (всеми без исключения) и проходными мужскими (Карэн Бадалов, Рустем Юскаев, Кирилл Пирогов). Все как всегда — тонко, чуть печально и совершенно необременительно. Нет, например, никакой нужды запоминать трудную фамилию эстонского режиссера: знакомой trade mark «Мастерская П. Фоменко» вполне достаточно.