Зачет по высшей математике

Часто поиск нового языка заводит театральные коллективы в непроходимые дебри. В «Мастерской П. Фоменко» режиссер Иван Поповски создал действо, в котором пресловутым «новым языком» стала филигранная точность. Сценическая версия трагедии «Отравленная туника» по одноименной пьесе Николая Гумилева математически выверена во всех сферах, в совокупности рождающих волшебство под названием спектакль.

С первых же секунд и на протяжении двух часов сценического действия художник по свету Владислав Фролов насыщает атмосферу красотой и тревогой. Световая партитура от акварельных полутонов и нюансов до локальных чистых цветов сопутствует интриге, отражая ее, как в зеркале. Вторя свету, то ли эхом, то ли плачем отзывается на деяния человеческие музыка — ровно такая и тогда, когда ее просит душа публики и актеров. А актеры существуют в созданной стихии то со скрупулезной скупостью, то на пике эмоций. 
Арабский поэт Имр в исполнении Кирилла Пирогова, как пустынный ветер самум, — горяч и беспощаден. Актер намеренно сочетает огненный взгляд со скупой мимикой и монотонностью гортанной речи, отчего внутренний накал его героя, с равной силой жаждущего мщения за поруганную честь отца и любви дочери императора Юстиниана — Зои, становится еще очевиднее. Не в силах бороться с собой, бросается в омут роковой любви Зоя (Мадлен Джабраилова). Тринадцатилетняя девочка, она относится к новому чувству, как к увлекательной игре, наивно полагая, что, когда «все по-честному», проиграть невозможно. М. Джабраиловой удается передать состояние юности, идущей по жердочке неизведанного, и за сутки повзрослеть вместе со своей героиней на целую жизнь. Змеей скользит по мрамору дворцовых залов сладкоголосая императрица Феодора (Галина Тюнина). Обладательница редкого амплуа интеллектуальной актрисы, Г. Тюнина и насквозь фальшивую Феодору рисует как интеллектуальное зло. Любой поворот событий та обращает себе на пользу, виртуозно вплетая в кружева своей подлости каждого, кто смеет ей помешать.
Игру актеров дополняет необычный пластический стиль (педагог Владимир Аносов), найденный «от противного», когда взрыву эмоций персонажей сопутствует намеренная статика поз, отточенность жестов, графика которых явно не случайна. Знаково решена сцена объяснения императора с супругой, где за невидимых зрителям актеров говорят их руки, подчас выдавая лживость произнесенных слов.
Закономерен и лаконизм решения сценического пространства (сценограф Владимир Максимов), подчеркивающий как изысканность поэтического языка Н. Гумилева, так и великолепие костюмов ручной работы, каждый из которых сплетен из сотен кожаных ремешков и отделан тысячами «самоцветов» (художник Ангелина Атлагич).
Несмотря на калькуляцию каждого шага, спектакль не кажется холодным. Режиссерское чутье ни на миг не обмануло Ивана Поповски, который вывел и доказал теорему о том, что искусство XXI века возможно просчитать, если подойти к расчетам творчески.