Мотылек в камуфляже как мимикрия современности

Со времен «Тани-Тани» Ольги Мухиной «Мастерская Петра Фоменко» не обращалась к современным текстам. В середине девяностых «Таня-Таня» задала высокую планку всем следующим спектаклям «новой драмы», и более удачной постановки пьесы, написанной молодым драматургом, я не знаю. Разве что канувшая в Лету студенческая постановка «Ю» Каменьковича по пьесе той же Оли Мухиной в ГИТИСе в те же примерно годы.
Неизвестно, чем именно было вызвано желание поставить в «Мастерской» пьесу Петра Гладилина, не самого последнего в этой стране драматурга (шорт-лист «Антибукера»-97 и -98), который в 1998 году создал театральную ассамблею Петра Гладилина для реализации проектов в области театра и кино по произведениям Петра Гладилина.
Может быть, тем, что Каменькович уже ставил пьесы этого автора и режиссер и драматург нашли общий язык, что само по себе ценно, — в 1993 году «Тачку во плоти» с Еленой Кореневой и Евдокией Германовой (сайты театральных антреприз хранят о спектакле хвалебные отзывы), в 1998 году — «Любовь как милитаризм» в «Табакерке». Может быть, тем, что спектакль «Таня-Таня» снят с репертуара, а каждый театр сегодня считает своим долгом иметь в репертуаре спектакль по современной пьесе.
Может быть, «Мотылек» — так называется спектакль — вызван психологически оправданным желанием «Мастерской», чтобы их, наконец, поругали и перестали безостановочно хвалить. Лишить журналистов и зрителей возможности нагромоздить высокопарных и сладких справедливых клише, разрядить сгустившуюся и застывшую атмосферу любви к себе — вот какую штуку придумал театр по возвращении из долгих и успешных гастролей по Японии и Франции. 
«Мотылек» — история о том, как солдат Российской армии Николай Лебедушкин, не выдержав унижений от старослужащих и строевой подготовки, однажды утром превратился в девушку. Лебедушкину казалось, что только превращение в девушку сможет избавить его от мук и обязанности служить Родине, так как загнанные в тело иголки и тысяча других способов откоса ему не помогли.
Социальный мотив, таким образом, сразу перевешивает, и все последующие метаморфозы, связанные с транссексуальностью — солдат берет женское имя Наталья, полеживает во время строевой с томиком Бодлера, шьет из запылившегося сатинового отреза платье, — не выглядят самоцелью. Но менее странным все происходящее от этого не становится.
Николая Лебедушкина играет Полина Кутепова, которая лишилась своих рыжих кудрей и очень удачно постриглась под мальчика. Хрупкая, нежная девушка в грубом камуфляже на два-три размера больше, конечно, выглядит еще хрупче и нежнее, но «выехать» на одевании-раздевании молодой примы с секундомером в руках в рамках армейского норматива решительно невозможно, а двигаться сама пьеса не может, потому что нет в ней никакой силы, кроме желания казаться актуальной и написанной на больную тему современной армии. 
Доброго полковника, который потворствует вольнолюбивым настроениям солдата, бредящего не кроссом по пересеченной местности, а спектаклем по собственной пьесе, играет Юрий Степанов.
Степанов несколько лет назад исчез с подмостков родного театра и был занят в съемках сериалов «Гражданин начальник» и «Дальнобойщики»; в последнем, кстати, мелькнула и Полина Кутепова.
В пятнистый камуфляж, впервые появившийся на сцене в мхатовском спектакле «Терроризм», здесь одеты все присутствующие на сцене; имя художника по костюмам осталось неизвестным. В камуфляж одет и медно-духовой оркестр, который исполняет Горана Бреговича (!) на фоне деревянной трибуны, украшенной красной звездой, в недрах которой Лебедушкин прячет скромные запасы кофе и коробку с театральным гримом. Но все это опять не про армию и тем более не про живого человека в ситуации нечеловеческого ужаса, а про желание драматурга с фальшивой бодростью крикнуть: ребята, я с вами!
Однажды Полина Кутепова уже играла в превращение. В фильме Георгия Данелии «Орел или решка» ее героиня Настя, проснувшись однажды утром, превратилась в длинноногую красотку Счастья ей это почему-то не принесло: люди, по-настоящему любившие ее с веснушками и доверчивыми близорукими глазами, не узнали ее с новым лицом. И тогда она, эта новая красивая Настя, закричала: «Не хочу, не хочу, не хочу!» И снова превратилась в саму себя.
Право слово, мы оценили смелый шаг по смене имиджа и дальновидность профилактической работы — театр самостоятельно привился от антрепризы. Самое время сказать волшебные слова: «Не хочу, не хочу, не хочу!» — и превратиться в самих себя. Все-таки очень хочется хвалить.