Полина Кутепова: «Материал актера — его судьба»

У таланта Полины Кутеповой много почитателей. Поклонники коллекционируют кассеты с ее фильмами и радиоспектаклями, осаждают маленький зал «Мастерской Петра Фоменко». В этот театр не попасть по многим причинам. Игра Полины — одна из самых заманчивых. Она ни на кого не похожа. Даже на свою сестру-близнеца Ксению, не менее успешную актрису «Мастерской». Полина Кутепова поэтична и грациозна, задумчива и насмешлива┘ Купавина в «Волках и овцах», Вольская и Клеопатра в «Египетских ночах», Жозефина в «Безумной из Шайо», Маша в «Трех сестрах», Ариадна в «Доме, где разбиваются сердца».
Про своих разных героинь она знает многое. Знает про их наивность и лукавство, про дерзость и беззащитность, про обольстительность и кокетство. И про стремление во что бы то ни стало быть счастливой. Ей подвластны тончайшие оттенки чувств и настроений. Невозможно поверить, что судьба актрисы могла бы сложиться по-другому. Но после школы Полина не делала ставку только на театр. Если бы не поступила на актерский с первого раза, пошла бы на журналистику. Даже занималась на подготовительных курсах.

Е. Г. Почему именно на журфак?
П. К. Закончила филологический класс, логично было пойти на журналистику.

Е. Г. Вы с Ксенией учились в одной из лучших школ Москвы, в 67-й (сейчас это гимназия). Были прилежными ученицами?
П. К. Не очень. В голове у нас, конечно, было кино, а не литература. В школу был очень строгий отбор в девятый класс, сочинение мы написали отвратительно. Но почему-то Лев Иосифович Соболев, замечательный филолог, нас принял. Думаю, потом он, конечно, понял, что не совсем тех взял к себе учиться. Но относился к нам очень доброжелательно. А мы книги читали в основном в метро — от «Беляево» до «Кутузовской» сорок пять минут езды. И уроки часто прогуливали.

Е. Г. Почему?
П. К. Бегали в кино. Наш классный руководитель Тамара Натановна Эйдельман (дочь знаменитого историка) смотрела на наши прогулы сквозь пальцы и называла это красивым словом — увлеченность. Такие у нас были удивительные учителя. А мы продолжали сбегать с уроков, пропадали на сеансах кинотеатра «Киев», где часто показывали хорошее кино. Так странно — теперь в этом здании наш театр «Мастерская Петра Фоменко».

Е. Г. Вы увлекались кино, а поступили в театральный институт.
П. К. Алла Ивановна Степанова, наш педагог в детской киностудии, в которой мы занимались, посоветовала поступать в ГИТИС к Петру Наумовичу Фоменко. Кстати, многие из наших киностудийцев превратили детские увлечения в профессии — стали операторами, продюсерами, теле- и кинорежиссерами.

Е. Г. В своем первом звездном фильме «Настя» вы снялись еще студенткой. Одновременно со съемками репетировали главную роль в дипломном спектакле «Волки и овцы». Было тяжело?
П. К. Ощущения тяжести не помню. Просто в тот период шел процесс обучения. И в институте, и на съемочной площадке все было в первый раз. Что говорил мне Георгий Николаевич Данелия, то я и делала. И очень старалась, чтобы он остался доволен.

Е. Г. Помимо съемок общались с мастером?
П. К. До сих пор общаемся. Не могу сказать, что дружим, но я о нем помню, и он обо мне помнит. Приглашает на свои юбилеи. Вы читали его книги? Что вы, обязательно прочтите! Редкий, уникальный человек, такая глубина! Он - человечище.

Е. Г. Как вы думаете, а Петр Наумович Фоменко смог бы о себе книгу написать?
П. К. Не знаю. О себе вряд ли, а о людях, которые его окружали, — наверное.

Е. Г. Когда вы репетировали Машу в «Трех сестрах», Петр Наумович имел в виду, что в жизни вы тоже одна из трех сестер?
П. К. Петр Наумович постоянно твердит, что материал актера — это его судьба. Он знает, какие надо сказать слова и как они отзываются в актере. С актерами он работает именно так, обращаясь к их личному опыту.

Е. Г. Ваш муж — режиссер и театральный педагог Евгений Борисович Каменькович. Дома ведете профессиональные разговоры?
П. К. Дома для нас это закрытая тема. То есть о театре мы говорим, но не о совместной работе.

Е. Г. Совместной работы у вас много. Евгений Борисович часто занимает вас в своих спектаклях. «Мотылек» по пьесе Гладилина, пожалуй, самый необычный. Ваш рядовой Лебедушкин — существо странное и нежное. Человек, попавший в армию из какого-то нереального измерения. 
П. К. Да нет, вполне реального. И дело даже не в том, что Лебедушкин не выдерживает армейскую жизнь, а в громадной пропасти между полковником (его играет Юрий Степанов) и странным рядовым. На протяжении всей пьесы эти два человека проходят путь от неприятия и ненависти друг к другу до желания понять, сочувствия к другому и даже нежности.

Е. Г. Профессия актера невозможна без больших эмоциональных и физических затрат. А как вы восстанавливаетесь после тяжелых спектаклей?
П. К. Прихожу домой и очень плотно ужинаю, затем сажусь в кресло и перевариваю ужин и прошедший спектакль. Думаю, любой актер не может прийти после спектакля и сразу заснуть. Легендарный театральный педагог Михаил Буткевич в своей книге написал про актеров, что в принципе в жизни они серые, неприметные люди. А в семь часов вечера преображаются и проживают удивительные судьбы. Наряжаются, что-то себе рисуют на лице и испытывают колоссальные эмоции. И после этого сразу не удается отключиться.

Е. Г. А на киносъемках меньше затрат?
П. К. Думаю, в стосерийных сериалах нагрузки на актера намного больше. Но в кино таких испытаний на выносливость у меня не было.

Е. Г. По окончании института вы вместе с Ксенией снимались у Ж. -Л. Годара. Как он вас нашел?
П. К. В Москву приезжала его оператор, смотрела актеров. Приходила к нам на репетицию «Двенадцатой ночи». Я помню, что все были на сцене, а я сидела в зале и очень веселилась, глядя на то, что мои друзья вытворяют. И почему-то она на меня обернулась. Видимо, ее поразило, что человек, который не на сцене, так бурно переживает. Имело значение и то, что мы с Ксенией сестры, — в своем проекте Годар использовал мотивы чеховских «Трех сестер».

Е. Г. Что это был за проект?
П. К. В начале 90-х, в перестройку, все интересовались Россией. Телевизионный проект объединил работы о России нескольких режиссеров с мировым именем. По мысли Годара Толстой, Достоевский, Чехов только на Западе воспринимаются как отстраненная литературная классика. Но для русских это не литература, а сама жизнь, насыщенная и необычная. А персонажи книг — реально существующие люди. Герои фильма, живущие в 90-х годах двадцатого века, говорили чеховскими текстами. Мы с Ксенией играли эмигранток, горничных в отеле, а говорили словами Ольги и Ирины из «Трех сестер».

Е. Г. Какие впечатления остались от съемок?
П. К. Годар — режиссер-диктатор. В том смысле, что всегда точно знает, чего хочет добиться. До миллиметра. Восхитил высочайший профессионализм всей команды. Каждый блестяще делал свое дело.

Е. Г. Полина, вы не только много снимаетесь в игровом кино, но и успешно озвучиваете мультфильмы.
П. К. В создании мультфильмов необычный порядок действий. Сначала записывается звук — реплики персонажей и музыка, а потом только — изображение, визуальный ряд. В мультфильме «Про мышонка» «звучали» и Ксения, и Галя Тюнина, и Мадлен Джабраилова — мои сокурсницы и коллеги по театру. Вроде бы уже столько лет вместе, удивить друг друга уже трудно. Но мы такое вытворяли, какие-то звуки выдумывали… Чудеса да и только.

Е. Г. А ваша дочка Надя смотрела эти сказки?
П. К. Да. Но ей не нравятся кукольные мультфильмы. И я в детстве их не любила. Сейчас смотрю — понимаю, что это сделано рукотворно. Там даже краешек одежды на проволочке, чтобы тряпочка жила. Во всем мире уже другие технологии — трехмерные, компьютерные. А кукольники по-прежнему кропотливо все делают вручную. Они просто сумасшедшие. 

Е. Г. А хотели бы играть в сказках в театре?
П. К. Может, когда-нибудь в «Мастерской П. Фоменко» появится детский спектакль. Пока играем только сказки на Новый год для наших детей. Все-таки детский спектакль — это что-то особенное.

Е. Г. Действительно, в вашем театре идут только взрослые спектакли. Но иные из них завораживают зрителей, словно волшебные, невероятные истории. В одной из недавних премьер, в очень красивом спектакле «Дом, где разбиваются сердца», вы играете Ариадну. Ситуации этой пьесы Бернарда Шоу загадочны. Столько любовных интриг, но так и не понятно, зачем они затеяны. Всерьез или только ради игры?
П. К. Игра, но всерьез, на грани жизни и смерти. Персонажи этой пьесы невероятно одиноки, поэтому они так отчаянно стремятся друг к другу. И во всех этих любовных линиях, мне кажется, есть огромная необходимость.

Е. Г. Пьеса «Дом, где разбиваются сердца» — своеобразное собрание парадоксов. Какой из них для вас наиболее сложен?
П. К. В английской драматургии очень много значат слова, и действие происходит в словах. У Бернарда Шоу непросто найти что-то существующее вне слов. То, что есть у Чехова. И по отношению к жизни Шоу- его противоположность. У Чехова происходит то, что происходит, и три сестры ничего не могут сделать. А Шоу настаивает на том, что человек не может подчиняться обстоятельствам и просто обязан их изменить.

Е. Г. А для вас в жизни что ближе?
П. К. Хотелось бы жить как персонажи у Бернарда Шоу, а получается, наверное, как у Чехова.