Вера Строкова: «Мне в кино не так комфортно, как в театре»

После выхода на телеэкраны сериала Сергея Урсуляка «Исаев», в котором Вера сыграла роль жены молодого Штирлица, ее узнала вся страна. Но театральная Москва знакома с этой талантливой и обаятельной актрисой уже давно.


 —Вера, сериал «Исаев» был Вашим большим дебютом в кино. Но Ваш театральный дебют, как я понимаю, состоялся гораздо раньше?

 —Мой дебют на театральной сцене состоялся, когда я была студенткой третьего курса Щукинского училища. Режиссер Павел Сафонов пригласил меня на роль Сони в спектакле «Сны Родиона Раскольникова» Театрального товарищества 814, которое возглавляет Олег Меньшиков. Примерно в это же время я начала играть в спектаклях театра им. Моссовета.

 —Вот так вот сразу студентку третьекурсницу пригласил сам Олег Меньшиков?

 —Самого Меньшикова к тому моменту я видела всего один раз, и предложение исходило именно от режиссера, а не от Олега Евгеньевича. Паша посмотрел меня в учебной постановке. Это был спектакль «Рудольфио» по произведению Николая Распутина. Никакого кастинга не было, меня просто утвердили на роль. Тогда я к этому не очень серьезно относилась, так как основным своим делом считала учебу.

 — Это, безусловно, подарок судьбы. Вы, например, учились на курсе Павла Любимцева, а он в свое время работал под началом Петра Фоменко, в театре которого Вы в итоге оказались. Что это — случай, знак судьбы?

 —Наверное, это трудно назвать случаем. Театральный мир очень узок, здесь все друг друга знают, поэтому вряд ли это какой-то знак. Хотя со мной и происходили некоторые необъяснимые вещи — чудесные изменения, если можно так сказать. Например, когда я уже второй раз поступала в училище, перед экзаменами, помню, гуляла с собакой и страшно боялась. Очень хорошо помню это ощущение — тошнота, волнение. А потом вдруг раз и отрубило — вдруг перестала бояться!

 — После окончания училища, Вы оказались в труппе театра им. Моссовета, с которым в итоге пришлось расстаться, несмотря на то, что Вы играли там несколько ролей.

 —Да, из театра Моссовета я ушла. Когда мы выпускали в Мастерской «Алису в Зазеркалье», у меня совсем не оставалось времени. Я просто поняла, что не могу туда- сюда бегать. К тому же я так набегалась, когда училась: утром я репетировала в Моссовете, днем ехала в училище, вечером к Сафонову, потом опять в училище.

 — В Мастерской Петра Фоменко Вы на своем месте?

Я надеюсь, что да. Это большая удача, что я работаю в этом театре. Сюда стремятся многие. И попасть сюда было не просто. Есть много причин, по которым люди хотят здесь работать, и из-за Петра Наумовича, и из-за особенной атмосферы. К тому времени, когда в Мастерской объявили о наборе стажерской группы, я уже работала в Моссовете и не думала о поступлении куда-то еще. Опять волнение, нервы. Но меня все подзуживали: иди, иди, Фоменко тебя возьмет! Прослушивание действительно напоминало поступление, но все оказалось гораздо сложнее. На поступлении ты четко знаешь схему, а здесь были сплошные импровизации. Например, вот вам 15 минут и сделаете этюд по «Пер Гюнту». Поступало изначально человек 800, поступило 17, осталось 13.
Год мы занимались самостоятельными работами, что-то показывали. Конечно, было не просто, ведь почти у каждого из нас осталась какая-то своя жизнь, в том числе и спектакли в других театрах.

 — Полина Кутепова в своем интервью для нашего журнала говорила о том, что все «фоменки» —люди одной группы крови. Вы это уже ощущаете?

 —Нам делают переливание. Быстро такие вещи не происходят.

 —Как складываются отношения со старшими «фоменками»?

Они — старшее поколение. Как должны относиться младшие к старшим, безусловно, понятно.

 —Вы уже третий сезон играете роль Наташи Ростовой и Элен Курагиной в легендарном спектакле"Война и мир вместе со старшим поколением. Легко ли дался такой ответственный ввод?

 —Да, начинать играть спектакль, который уже до тебя сложился трудно, но у меня был к тому времени довольно большой опыт ввода. Моя задача была не разрушить уже сделанное, а не показать что-то свое, себя. Я играю в очередь с Полиной Агуреевой и, наверняка, нас сравнивают. Это понятно. Но что касается рисунка роли, то он был придуман Петром Наумовичем и Полиной, я лишь пытаюсь этот рисунок сохранить. А вообще, с этим спектаклем у меня только самые прекрасные воспоминания и ощущения. Это и гастроли со «стариками», и вечера с обязательными посиделками в ресторане с разговорами.

 —Вы играете роль Алисы в спектакле «Алиса в Зазеркалье», вокруг которого сейчас появился не шуточный зрительский ажиотаж. Мир Кэрролла, который создал режиссер Иван Поповски, — это настоящий пир для глаз: цветная видеопроекция, выразительная сценография, невероятно красивые, завораживающие своей роскошью костюмы, многочисленные трюки, игра со светом и тенью. Легко ли было существовать внутри такого спектакля?

Вы знаете, спектакли рождаются за два, три года, а «Алиса» будет рождаться наверно лет семь. Поэтому мне трудно сейчас дать однозначный ответ. Поскольку я внутри спектакля, то полной картинки — всей красоты спектакля не вижу. Взаимодействовать с таким количеством технических приспособлений, света и движущихся декораций, конечно, сложно. Думаю, главная трудность в том, что изнутри плохо понимаешь — куда именно смотрит зритель в каждый конкретный момент. Бывают неожиданные реакции, и все актеры думают, что это на их счет, но потом оказывается, что на видеопроекции в этот момент, например, летел жираф. Вот такая неблагодарная работа. (Смеется).

 —Это детский спектакль. Были ли какие-то курьезы?

Конечно. Один раз в самом начале спектакля, когда начал гаснуть свет, раздался истошный крик ребенка. Когда свет включили, ребенок замолк. Если свет гас — он кричал, если зажигался — он переставал кричать. И так продолжалось, пока его не вынесли из зала. Многое в этом спектакле приходило ко мне опытным путем. Так я поняла, что в определенных моментах, если детей не провоцировать, то их можно контролировать. Ведь стоит одному как-то громко отреагировать на реплику актера, то заводится весь зал. Если я где-то делаю промах, то потом как бы отматываю назад ход событий и в следующий раз уже этого не делаю. Но если я хочу специально детей подразнить, то допускаю определенную игру со мной.

 —Как родился такой необычный спектакль по форме и содержанию, как «Рыжий» по стихам Бориса Рыжего, в котором Вы играете?

 —Он родился из авантюризма Петра Наумовича, которым он заражает всех вокруг себя. Но уж чего точно никто не ожидал, так это того, что эта самостоятельная работа стажерской группы выльется в полноценный спектакль. Мы сделали показ и думали, что на этом все. Но вышло продолжение. 

 — Не могу не спросить Вас об «Исаеве». Как Вы попали на эту картину?

 —Сергей Урсуляк дружит с Павлом Любимцевым. Он посмотрел кассету с записью все того же спектакля, благодаря которому я попала к Сафонову. Проб как таковых не было, я просто сделала несколько фотографий и Урсуляк меня утвердил. Вообще мне в кино не так комфортно, как в театре. Сергей Владимирович прекрасный режиссер и попасть к нему — было прекрасной возможностью, понять, как весь этот механизм кино работает. Он очень терпеливый режиссер, он знал, что «Исаев» будет моей первой большой картиной и во многом мне помогал.

 —Что-то изменилось в Вашей жизни после выхода серила?

 — Ничего не изменилось, никакого ажиотажа не возникло. И я этому рада. Я вообще не рассчитывала, что будет какой-то однозначный успех. А своей работой я была местами довольна, а местами нет.

 — Сможем ли мы увидеть Вас в ближайшее время в каком-нибудь новом спектакле Мастерской?

 — Если честно, то я не знаю, имею ли права об этом говорить.