Актриса «Шапито»

Еще недавно Вера Строкова была только в стажерской группе театра «Мастерской Петра Фоменко», с которым давно и плодотворно работает банк ВТБ. Сегодня она числится в мастерах и играет в пяти спектаклях. А недавно в широкий прокат вышел фильм «Шапито-шоу», где Вера сыграла одну из главных ролей. «Шапито-шоу» — редкий пример единодушия зрителей до критиков, голоса которых слились вместе в возгласах восхищения. Корреспондент vtbrussia.ru встретился с актрисой, чтобы расспросить ее о нашумевшем кино и о новостях театральной жизни.

 — В прошлый раз про кино мы с тобой почти не говорили. Тогда речь шла о твоих ощущениях от фантасмагоричного спектакля «Алиса в Зазеркалье». С тех пор стало ясно, что «Шапито-шоу» — самый главный российский фильм прошлого года. После ММКФ только о нем и говорили, а теперь, вот, состоялась премьера. Это как-то сказалось на твоей жизни?

 — Нет. Ну, во всяком случае, мне не стали предлагать по пять сценариев в день. Как ходила на пробы, так и хожу. Пока без особого толку.

 — Когда смотришь «Шапито-шоу» возникает странное ощущение: как будто вы все не играете, а просто живете той же самой жизнью. А как проходили съемки?

 — Ну, в фильме нас всех зовут так же как в жизни и возраст тот же. Потом, когда работали можно было предлагать что-то свое и не чувствовать себя винтиком. Еще просто очень талантливые Марина и Сергей (Марина Потапова — автор сценария и Сергей Лобан — режиссер — прим. ред.) много труда и терпения в это вложили. В бытовом плане было сложно. Снимали 27 дней подряд. Все время торопились. В общем, было так — мало денег, дикая жара и спать хочется. А работать было хорошо, интересно.

 — Часть актеров «Шапито-шоу» были профессионалами, а часть — нет. Это чувствовалось?

 — Половина профессионалов только институт закончили тогда. Никто свой профессионализм не подчеркивал, поэтому проблем не было. Мы там все занимались и своим и не своим делом. Декорации строили все вместе, например.

 — С самого начала все разделились во мнении: будет ли фильм массовым или останется популярным в довольно ограниченной среде. А как ты думала?

 — Я не могу просчитать зрительскую реакцию, и потому не рассчитываю на нее заранее. Для какого зрителя фильм получится, тоже не поймешь, пока его не снимут. А когда все снято, больше о нем не думаю. Люблю работать в фильмах, таких как «Шапито». Чем рискованнее предприятие, тем интереснее.

 — А как тебе публика на сеансах? Было ощущение, что это все одна большая компания, хоть и не знакомых людей.

 — Да, я заметила. Даже подходили люди и говорили: «И я смотрел, и тут все мои друзья, и друзья друзей — весь фейсбук собрался». Хотя однажды подошли два таких немолодых уже человека. «Ты», — говорят — «понимаешь, мы тоже эстеты! Только грубые! Уважуха!». Потом долго и крепко жали мне руку. Так что, на самом деле, все разные.

 — Я давно обратил внимание, ты и после премьеры «Шапито-шоу» на Красном октябре весь вечер просидела в сторонке и болтала с подругой. И по телевизору заметил, что была, мягко говоря, не в восторге от того, что тебе вопросы задают. Не любишь это все?

 — Да. То, о чем мне на самом деле интересно говорить — очень узко специфично, касается актерской профессии, долго и сложно объяснять и не всем интересно. А так просто говорить я не очень люблю. Вот меня тут поймали перед премьерой фильма. «Какая», — говорят — «ваша любимая фраза из „Шапито-шоу“?» я даже растерялась: такой вопрос нужно скорее задать кому-нибудь из зрителей. Где-то в интернете написали, что этот фильм должен разойтись на цитаты как «Покровские ворота». И все теперь повторяют. Даже не помню, что назвала. Тут же еще, мне репортер улыбается усиленно, подбадривает, и я понимаю, что мне тоже надо улыбаться на камеру. А я приехала сразу после «Рыжего» в гриме. Мы иногда себе перед спектаклем делаем «грим изможденного лица». Вид у меня был такой, будто целый час рыдала. В итоге журналистка перестала улыбаться, сделала «понимающее» лицо и сочувственно сказала: «ну, ладно, ладно…».

 — Кстати, о «Рыжем». Недавно состоялся сотый показ этого спектакля. Я знаю, вы как-то ездили в Екатеринбург и играли перед близкими Бориса Рыжего (поэта, по стихам которого поставлен спектакль — при ред.). Как это было?

 — Было страшно! Еще раньше, когда только его мама приезжала в Москву, играть было не просто. Только мы начали, она стала плакать. С первого момента. После спектакля мы сидели в буфете, она много рассказывала, улыбалась. А я даже и не знала что сказать — не дай бог что-нибудь не к месту выйдет. Просто сидишь и… какое-то чувство неловкости: скорее бы все закончилось. Ты понимаешь, что вот это все для нее живое, ее сын. Представление из разряда нашего творчества переходит в разряд исторически-бытовой, реальный. Мы же берем стихи, что-то чувствуем, придумываем, иногда даже, простите, смеемся, дурачимся. А потом приходит его мама… А в Екатеринбурге был полный зал его близких. 

 — Чем сейчас занимаешься?
 — Репетирую новый спектакль, думаю, какую бы сделать самостоятельную работу. Нужно найти материал, подготовить отрывки. Может быть что угодно — хоть газетная вырезка. Читаю-читаю, выбираю.