Роман с театром: Булгаков и Фоменко

На большой сцене театра Петра Фоменко 10 апреля — премьера «Театрального романа» Булгакова. Спектакль поставили сам Петр Фоменко и Кирилл Пирогов. В ролях заняты разные поколения «фоменок» и приглашенная актриса — Людмила Максакова. В роли Максудова — Кирилл Пирогов.

Кирилл Пирогов говорит, что спектакль родился на традиционном для театра вечере «проб и ошибок»:

 — Это было в декабре 2010 года. У нас в театре есть такая практика: артисты, как в институте, делают самостоятельные работы. То есть делают, что хотят. Однажды Петр Наумович Фоменко участвовал в таком показе наравне с другими. Было объявлено: «самостоятельная работа Петра Наумовича Фоменко», и был вечер, когда мы сделали пробы по роману Булгакова. Честно говоря, эту работу целиком поднял Петр Наумович. Мы хотели сделать вещь про театр, ведь это про всех артистов, все артисты себя в персонажах узнают, так что тут мало что нужно придумывать…

Роман Булгакова изначально назывался «Записки покойника», но в 1965 году вышел в «Новом мире» как «Театральный роман» — считается, что это было сделано по конъюнктурным соображениям. Театр Петра Фоменко в конъюнктуре обвинить совершенно невозможно, но спектакль тоже носит имя «Театральный роман».

Перед режиссерами, которые принимаются за работу над незавершенной книгой Булгакова, открывается два пути. Первый, наиболее соответствующий особенностям российского театра: увидеть в истории взаимоотношений драматурга Максудова с Независимым театром кафкианское блуждание по кругам ада, в нем самом — жертву системы (не только Станиславского, но общественного строя), в описании театральных деятелей — ядовитые карикатуры. «Театральный роман», особенно если знать, кто служил прототипами персонажей (а здесь и Алексей Толстой, и Борис Пильняк, и Валентин Катаев, и Павел Антокольский, и Леонил Леонов, и Станиславский с Немировичем-Данченко, и Вершилов с Судаковым, и Бокшанская с Таманцовой, и Василий Лужский с Виктором Станицыным, и Книппер-Чехова, и Хмелев, и Лилина, и Качалов, и Ливанов и Яншин и многие другие) дает все основания к такому прочтению. 

Но вот последние строки романа: «иссушаемый любовью к Независимому театру, прикованный теперь к нему, как жук к пробке, я вечерами ходил на спектакли». «Ни до этого, ни после этого никогда в жизни не было ничего у меня такого, что вызывало бы наслаждение больше этого». И это — второй путь, путь объяснения в любви к театру, любви, над которой не властно даже самое горькое и трезвое знание об изнанке этого «наслаждения». Собственно, спектакль театра Фоменко и есть объяснение в любви к театру, по силе равное признанию автора.

Все хорошие театры, говорит Галина Тюнина, перефразируя Льва Толстого, «похожи друг на друга. Несчастны все по-своему, а в своем счастливом единстве похожи. Любя театр, можно найти в любом персонаже нежность и трепетность, и желание сохранить то, что очень легко сломать».

Спектакль сыгран в исторических костюмах, но легко размыкается в современность. В нем, как и в романе, словно вынесены на обсуждение проблемы, по поводу которых последние годы с немыслимым жаром дискутирует театральная общественность. Нужна или нет модель репертуарного театра? Должны ли своевременно уходить на пенсию худруки-старожилы? Сколько еще лет театры будут эмигрировать в классику, высокомерно поглядывая на «молодых» 40-летних драматургов? Как объяснить литераторам, что сочинение для журнала и для театра — суть разные вещи?

Театр идет за романом практически след в след. Но действие незавершенного произведения Булгакова обрывается на том, что в театре начинаются репетиции пьесы Максудова «Черный снег». В театре Фоменко оно заканчивается раньше — когда пьесе в постановке отказано. Зато в финал добавлен фрагмент из «Мастера и Маргариты». И это очень оптимистичное решение. Получается, что если бы не отлучение от театра, Булгаков «похоронил» бы себя в нем и, возможно, не написал своей главной книги.