«Толстой как предчувствие»: «Война и мир» в постановке Петра Фоменко в Калининграде

Московский театр «Мастерская П. Н. Фоменко» в четвёртый раз принял участие в фестивале искусств «Балтийские сезоны».

«Фоменки», как часто называют актёров «Мастерской», уже привозили в Калининград спектакли по Льву Толстому. Три года назад на VII фестивале «Балтийские сезоны» они показали спектакль «Семейное счастье». В этом году к юбилею «сезонов» в Калининград привезли постановку по роману-эпопее «Война и мир».

Текст Толстого воспроизводится на сцене со скрупулёзной точностью. За каждым словом — семь лет чтений и репетиций, 300 спектаклей, сыгранных по всему миру, 12 лет на сцене. Но это не точность воспроизведения «атмосферы тех лет», антуража или декораций. В спектакле П. Н. Фоменко нет внешней реалистичности фильма Сергея Бондарчука. На сцене два недописанных портрета Наполеона и императора Александра I, карта военных действий и недоделанная балюстрада. Герои одеты в приблизительные костюмы, а красавец Андрей Болконский и вовсе не снимает актёрской униформы — чёрной водолазки.

Но эта чисто внешняя эскизность не мешает актёрам точно и бережно воспроизводить текст Толстого таким, каким его видит проницательный читатель, свободный от школьных стереотипов. В первые минуты сценического действия режиссерская и актёрская свобода обращения с текстом Толстого может вызвать отторжение. 

Разве к такому Толстому мы привыкли? Толстой, иронизирующий над своими «любимыми» героями, Толстой, за многословием которого открывается тонкая драматургия каждой сцены? Типичные представители высшего света и дворянства в исполнении «фоменок» не исчерпываются своим социальным положением. В каждом — своё очарование и своя странность. В каждом живёт человек, который показан на сцене и в фас, и в профиль. Трогательно заботится о сыне княгиня Друбецкая, она же докучливая просительница, сплетница и сентиментальная старушка, готовая пролить горячие слёзы при одном воспоминании о молодости. Старики Ростовы перед приёмом сплетничают ничуть не лучше бабушек у подъезда: всё те же «о времена, о нравы», всё та же «молодёжь» не даёт им покоя. А «высоко духовный» и «гордый мыслью» князь Андрей сам не знает, зачем идёт на войну.

Война в спектакле «Мастерской Петра Фоменко» осталась за скобками, как повод для семейной сцены между супругами, как тема для мужских споров и женских сетований. И только занавес-карта военных действий может чётко обозначить границу между настоящей войной и войной-предчувствием.

Стихия войны преследует мужчин и в мирное время. Разве не воюет с собой Пьер, разрываясь между поиском своего места в жизни и пьянками у Анатоля Курагина? Разве Андрей не проявляет воистину военную жестокость к жене, разве ему не предстоит битва с собственной гордостью, которой он так восхищается в Бонапарте? Разве не по законам военного времени живёт старый князь Болконский в Лысых Горах, отец, который не может показать сыну свои слёзы во время прощания?

Актёры «Мастерской» играют по 2-3 роли. Это даёт зрителю повод для размышления. Что общего между Элен и Наташей в исполнении Веры Строковой? Бесцеремонность, с которой блистательная княжна Курагина перебивает отца знаменитым: «Папá, мы опоздаем», а Наташа выпрашивает поцелуй у Бориса? Отчасти гротескная женственность княгини Лизы, девичья влюблённость Сони, изысканная светскость Жюли Карагиной — эти роли в исполнении Ксении Кутеповой стали настоящим украшением спектакля. В зале раздавались одобрительные аплодисменты, когда растроганная Лиза со слезами кидалась в объятия княжны Марьи, как будто каждая зрительница узнавала себя в каждом жесте, в каждом движении актрисы. Сцена «Письмо Жюли Карагиной» была встречена криками «браво». Зрители признали верность открытий Толстого, признали, что в этих сценах они увидели правду о себе.

О спектакле рассказал актёр Илья Любимов, исполнитель роли князя Андрея Болконского.

— Как изменился за 12 лет спектакль?

— За эти годы спектакль сильно вырос. Я думаю, что сейчас заканчивается период его зрелости. Спектакль — это живой организм. Подобно человеку, он переживает детство, подростковую эйфорию, зрелую молодость, затем взрослеет и приходит к старости. Наш спектакль ещё не дошёл до пенсионного возраста, но он уже находится в зрелости, в каком-то кризисе среднего возраста. Потому что люди изменились за 12 лет, поменялись их отношения с персонажами. У каждого актёра своя связь с героем, свой конфликт. Кто-то уже перерос своих персонажей, а кто-то только-только дорос до них. После ухода Петра Наумовича Фоменко на нас оказалась огромная ответственность за спектакль, ведь он остался в наших руках.

— Какие отношения сложились у вас с вашим героем?

— Я долго не мог понять Андрея Болконского. Несколько лет назад я почувствовал, что дорос до него, ощутил всё его несчастье, его одиночество. Это очень несчастный герой, заблуждающийся, гонимый своей гордостью мысли. Одно время я конфликтовал с ним, не мог найти в нем глубины, и мне кажется, что Толстой тоже. А потом я просто примирился с ним, стал ему сочувствовать, как младшему брату, и всё стало получаться.